Марина Серова - Найти то – не знаю что

Итак, шесть из двенадцати подозреваемых располагали абсолютно железным алиби, и возвращаться к ним было бы пустой тратой времени.

Оставались еще шесть человек, которые были подвергнуты тщательному «досмотру», но это тоже ни к чему не привело.

Это был Толян, Андрон, Стелла, Владимир Иванович, Тимофей Георгиевич и Геннадий Родионович. Я обыскала их до нитки!

Что я в состоянии еще сделать? Куда они могли спрятать эти самые документы так надежно, что профессиональный секретный агент не смог их обнаружить? Не засунули же они их себе в…

Тут мне пришла в голову идея, навеянная вчерашними событиями. С недавних пор появились люди, которые за приличное вознаграждение выполняют роль «живых контейнеров» для наркотиков, перевозя их в своем желудке. Многие даже погибают от этого, когда упаковка растворяется внутри них.

Эта мысль вызвала у меня легкий приступ тошноты, но, в принципе, не заключала в себе ничего невозможного. В подобном случае курьер приезжал во Владивосток, принимал слабительное или делал себе клизму, и ему только оставалось сполоснуть недавнее содержимое своего желудка чистой водичкой и отнести японцам.

Коли так, то я должна была бы признать себя в данном случае абсолютно бессильной, потому что забраться к ним в желудки я была не в состоянии. Не резать же мне их в самом-то деле!

Я представила, как препарирую труп Владимира Ивановича на столе в собственном купе, и мне совсем «поплохело».

Еще раз просчитав возможности такого способа транспортировки, я вынуждена была признать, что они не могли его использовать. Проглотить четырехсотграммовый пакет с документами, может быть, теоретически и возможно, но изъять его из желудка в течение нескольких минут…

Посвящая меня в детали предстоящей операции, Гром обмолвился, что передача «посылки» должна была произойти ровно через полчаса после прибытия поезда, причем, судя по всему, где-то в районе вокзала. Об этом я узнала потому, что Гром с ходу отверг мое предложение «в крайнем случае» забрать документы при передаче.

— Никаких крайних случаев быть не должно, — строго сказал он. — Если японцы что-то почувствуют или курьер опоздает, то передача и груз будут потеряны для нас навсегда. Поэтому изъять посылку необходимо в поезде.

Поэтому я вынуждена была признать, что просто не смогла найти этих документов. То есть не смогла выполнить задания. Зашла в тупик.

Такой вариант был предусмотрен Громом. Он дал мне телефон и пароль, который я должна была произнести в этом случае: «Багира в отчаянии». Я не знала, кто должен был услышать эти слова, но он бы сразу связался с самим Громом, и через несколько минут тот был бы в курсе дела.

Я осознавала, что этот пароль был рассчитан как раз на такое развитие событий, но никак не могла набрать этот номер и таким образом расписаться в собственной беспомощности.

Я оттягивала этот момент до последнего и решила совершить последний «обход» своих «пациентов».

Поскольку сегодня я уже побывала в девятом купе, я двигалась во время «обхода» от конца вагона по направлению к своему купе. И мысленно поклялась себе, что если, достигнув купе, не получу никакой дополнительной информации и не придумаю конкретного плана действий, который гарантировал бы изменение ситуации к лучшему, то тут же наберу заветный номер и произнесу те страшные слова.

За время путешествия я настолько сблизилась с большинством своих «пациентов», что теперь мне не приходилось искать поводов для визитов. Как в нормальной коммунальной квартире не нужно повода, чтобы зайти к кому-нибудь по-соседски.

И я направилась к восьмому купе.

Еще из коридора я почувствовала запах лака для волос и поняла, что Стелла обосновалась здесь всерьез и надолго. В ответ на мой стук дверь отъехала в сторону, и из-за нее выглянула взлохмаченная голова моей бывшей соседки. Она не очень торопилась приглашать меня, и я догадывалась почему.

— А мы еще спим, — подтвердила она мои догадки. — Случилось чего-нибудь?

— Да нет, просто пришла проведать, не отстала ли от поезда?

— Слушай, — прошептала она, высунувшись по пояс в коридор, несмотря на минимум одежды, — пусть мои шмотки пока у тебя полежат, мало ли? Хорошо?

— Пусть полежат, — согласилась я, — разве мне жалко?

— Ну все, с меня пузырек, — послала она мне воздушный поцелуй и исчезла за дверью.

Мой первый визит мало изменил ситуацию, чего и следовало ожидать. Двое из моих «пациентов» переживали пик дорожного романа, и мешать им было опасно для жизни.