Марина Серова - Побег из ада

А потом опомнился. Нельзя было говорить так.

Шумилин использовал для своих исследований тело своего сына не потому, что у него было так запланировано. Просто другой такой возможности видеть воочию плоды своего многолетнего труда у него могло и не быть.

И он решился на кощунство. Только так можно интерпретировать калейдоскоп следующих один за другим загадочных и трагичных происшествий.

Конечно, обо всем этом можно говорить только гипотетически. Все равно сидящий передо мной человек не скажет…

Так вот как было получено разрешение на вскрытие гроба. Вот как было выбито согласие задержать похороны боевого товарища лейтенантов Богрова и Микульчика.

И человек, способный на зверство, от которого мороз продрал бы по коже, возможно, даже выкованного из брони жестокого Алеко — Алексея Шкапенко, — сидел передо мной.

— Вы владеете кинжалом?

Реакция на эти мои слова, не имеющие прямого отношения к нашему разговору, сказанные самым простым и сдержанным тоном, была очень эмоциональной. Шумилин вскочил, его белозубый оскал метнулся перед моими глазами, как блеск смертоносного клинка… но в этот момент вертолет сильно качнуло, словно он принял в себя флюиды ярости, источаемые Виктором Сергеевичем, и какой-то рваный металлический скрежет прополз по телу машины.

— Падае-е-ем!!!

Шумилин не устоял на ногах и рухнул прямо на Алеко, который был занят тем, что ворковал с Гелей. Чеченка презрительно улыбалась.

Шкапенко, в свою очередь, упал на Гелю. Клубок тел припечатало к стене салона, и автомат, который так лелеяла Геля, протащило по полу и швырнуло прямо к моим ногам.

Нарочно не придумаешь.

Но иногда судьба, откровенно говоря, довольно сварливая и несговорчивая особа, выкидывает такие счастливые пируэты, что хоть стой, хоть падай.

Я подцепила носком правой ноги пресловутый автомат и, ловко подкинув, поймала и четко зафиксировала в руке.

— Падаем!

Очевидно, что-то сломалось, и пилот никак не мог справиться с управлением.

Шкапенко оттолкнул Гелю и Шумилина и одним коротким кошачьим прыжком бросился на меня. Ловок, сукин сын, чего у него не отнять — так это отточенности и силы движений. Прекрасная подготовка.

Однако ему не повезло. Вертолет дернуло еще раз, и Шкапенко наткнулся прямо на дуло автомата. Вероятно, палец нажал на курок чисто машинально — уж слишком велик был негативный заряд, сидящий в моем подсознании.

— Не стреля-а-ать! — заорал Шкапенко, словно не чуя, как его тело прошила очередь, а потом рванулся к выходному люку и распахнул его.

Вероятно, это уже были конвульсии.

Леденящий порыв ветра ворвался в салон вертолета. И тут Шкапенко почувствовал, сколь серьезно он ранен. Он застонал и упал на колени. Его буквально скрутило в дугу, прежде чем вертолет не тряхнуло еще раз, и Алеко с душераздирающим воем рухнул вниз, в слепящую белую мглу.

— Падаем! — раздался уже третий по счету однообразный безнадежный вопль, и из кабинки пилота, на ходу пристегивая лямки парашюта, показался небритый чеченец с большим хищным носом, как у Фрунзика Мкртчяна.

Вероятно, это и был сам пилот.

— Сколько парашютов? — резко спросила я.

— Од… один, — машинально ответил он. И остановился, словно его толкнули в грудь. Потому что понял, что произнес свой собственный смертный приговор.

— Это очень плохо, — сказала я. И вскинула автомат на уровень его налившихся кровью темных глаз.

На его заросшем лице еще только тяжело выкристаллизовалась гримаса ужаса, как короткая очередь прошила его. Он повалился навзничь, согнувшись, как Шкапенко, когда тот падал в пропасть, и покатился по сильно накренившемуся полу.

Парашют отстегнулся — вероятно, пилот не успел закрепить ремень — и отлетел к стене, возле которой уже поднималась оглушенная падением Геля.

Я схватила парашют и, побив все личные рекорды скорости, закрепила его на спине. Конечно, меня учили прыгать со сверхмалых высот, но с такой высоты мне прыгать еще не приходилось. Сто метров — это наименьшая высота, с которой, как принято считать, возможно спрыгнуть без последующего смертельного исхода. А сколько тут было — точно определить не представлялось возможным, но меньше ста — это наверняка.

Метров семьдесят. А то и пятьдесят.

Я рванулась к люку, чувствуя на себе испепеляющий взгляд чеченки… но Геля не успевала за мной, в ее черных глазах вспыхнули отчаяние и злоба, и она резко подалась вперед, надеясь все-таки достать меня.