Марина Серова - Сладкий ужас

— Он интересует меня, как женщину, — отшутилась я, но интуиция подсказывала мне, что его появление не обещает мне ничего хорошего.

И я лишний раз убедилась, что нужно доверять своей интуиции.

Одним из первых на ужин пришел Михаил, и мы с Лешей подошли к нему справиться о его здоровье. Он выглядел вполне сносно, разве только был немного бледнее обычного от большой потери крови. Но, учитывая, что все сотрудники лаборатории не блистали загаром, это не бросалось в глаза.

Но я заметила в нем еще одну перемену. До сегодняшнего вечера я не представляла его без улыбки на лице, сегодня же он был, как мне показалось, немного испуган. На наш вопрос, не скучал ли он в санчасти, он ответил вопросом:

— А сколько меня не было?

Выяснилось, что он только что проснулся. Значит, все это время он проспал. Мы не стали его спрашивать, что он видел во сне.

Первый заместитель директора появился в столовой последним, и все встали при его появлении.

Небольшого роста, с длинной черной бородой, он производил бы, вероятно, комическое впечатление, если бы не страшный уродливый шрам через все лицо, которого не могла скрыть даже его борода. Одетый в форму военного образца, перепоясанный ремнями, он резко выделялся на фоне нашей компании в белых халатах.

Он не торопясь прошел через весь зал к специально поставленному для него столу, принимая как должное вытянувшихся по струнке сотрудников.

Леша поставил перед ним большое блюдо с дымящимся мясом и неведомо откуда взятую им бутылку красного сухого вина. За два дня работы я не видела в его холодильниках ни капли спиртного.

Бородач с непроницаемым лицом уселся за стол и небрежным жестом разрешил всем сесть. Вся эта сцена никоим образом не соответствовала тому, к чему я привыкла за эти два дня, и я внимательно вглядывалась в лица окружающих, пытаясь заметить в них сдерживаемый до поры смех. Мне все казалось, что сейчас все рассмеются, а бородач снимет бороду и расскажет анекдот.

Но анекдотов он рассказывать не собирался. А обычно оживленная за ужином, разговорчивая компания сегодня была на удивление сдержанной и торжественной.

Наш столик находился в двух шагах от «начальника», и я сумела его разглядеть во всех подробностях. Вблизи он производил отталкивающее впечатление.

Видимо, в результате ранения был задет лицевой нерв. И результатом этого стал постоянный тик на лице, который повторялся два раза в минуту. Вся левая щека начинала дрожать и поднималась вверх, обнажая крупные желтые зубы. Представить себе улыбку на этом лице было невозможно.

Он выпил стакан вина и стал раздирать зубами большие куски мяса. При этом он не сводил глаз с зала, переводя взгляд с одного столика на другой. Когда он посмотрел на меня, наступил момент тика, и мне пришлось отвести взгляд от обезображенного лица. Но когда я через минуту вновь посмотрела на него, он все еще в упор рассматривал меня.

Я доброжелательно ему улыбнулась, на что он никак не отреагировал. Его столик располагался таким образом, что, куда бы он ни смотрел, наша четверка все равно оставалась в его поле зрения. Поэтому у меня застревал кусок в горле и пропал аппетит.

Когда настала очередь пить пресловутый кефир, я убедилась, что он просто не сводит с меня глаз.

«Да подавись ты!» — подумала я, но выхода у меня не было, я подняла стакан с кефиром и, глядя ему в глаза, выпила его до дна со всеми признаками удовольствия на лице.

Я всячески оттягивала этот момент, надеясь, что он поужинает первым и покинет столовую.

Наконец в столовой остались только мы с Лешей и бородач. Тогда он поднялся с места и сказал:

— Спасибо.

После чего так же, не торопясь, покинул столовую.

Кефир быстрее других продуктов усваивается организмом, поэтому уже через пару минут со мною стало происходить что-то невероятное. Стены вокруг меня стали светиться изнутри мягким ласковым светом. Вокруг Лешиной головы я обнаружила разноцветное сияние, и меня переполняла такая радость, по сравнению с которой мое дневное состояние можно было назвать депрессией.

— Лешенька, ты уберешь посуду? — спросила я.

— Сказочных тебе снов, любимая, — улыбнулся он мне, и от него пошло такое сияние, что стало трудно на него смотреть.

Я закрыла глаза, но ничего не изменилось. Вернее, изменилось совершенно. С закрытыми глазами я видела ту же столовую, но раньше я никогда не замечала, насколько это прекрасное помещение, и каждый предмет в нем и самая маленькая вещица находились на своем месте и составляли такую гармонию, что хотелось кричать от восторга.