Марина Серова - Девушка с береттой

Тетя Мила круто развернулась и посмотрела на него.

— Да она скоро сама появится. Тогда все подробно и объяснит, меня ведь в суть дела никто не посвятил. Ты не торопишься, я надеюсь? — пролепетала она.

— Главное сейчас — помочь племяннице моей первой и последней любви, остальное подождет. — Он подошел к ней и обнял за талию.

— Ты неисправим, все такой же бабник. — Мила пригрозила ему пальцем: — Вот, смотри, пожалуюсь твоей жене.

Он засмеялся, да так звонко, что задрожала хрустальная люстра.

— Жена уже давно знает, что я ей изменяю. Смотрит на это сквозь пальцы. Так что ничего нового она для себя не откроет.

Тетя Мила волновалась и все время поглядывала на часы. Постаралась сменить тему разговора, переводя его в иное русло.

— Что-то Женька запаздывает. Александр Анатольевич, окажешь услугу по старой дружбе? Выслушаешь ее?

— А пациент серьезно болен? — пошутил Котов. Мила покачала головой в знак того, что он попал в точку. — Ну, если дело настолько серьезно, извольте. Уши ведь у меня не отвалятся. Послушаю, так уж и быть.

Звонок в дверь в наступившей тишине прозвучал, как звонок с урока для вызванного к доске школьника. Мила возблагодарила бога, а когда Котов отвернулся, быстро перекрестилась.

— Вот и Евгения пожаловала. Легка на помине. — Она вдруг умолкла, а после повисшей паузы добавила: — Не волнуйся только, она будет с другом.

Котов насторожился, но потом успокоился. Его верная охрана стояла у самых дверей. «Их в любом случае обыщут и с оружием не пропустят», — думал он.

Мила поспешила в прихожую. Сразу не открыла, немного отдышалась, а потом только щелкнул замок.

Лифт поднимался очень медленно, тащась, как старая кляча, и отдыхал на каждом этаже, пытаясь осилить трудный подъем. Тусклый свет люминесцентных ламп создавал ощущение тревоги и давил своей мертвенностью на мозги.

Тетя Мила устроила по моей просьбе эту встречу с высокопоставленным чиновником, самим начальником ФСБ области Котовым. Не последним человеком и влиятельной фигурой в нашем обособленном мирке.

Просто поражаюсь иногда, как далеко уходят знакомства тети Милы. Эти связи прочны, как корабельный канат.

«Я не умею заводить врагов, — однажды делилась своими сокровенными мыслями со мной тетя. — Но иногда так хочется сказать человеку все, что ты о нем думаешь, в лицо. А что касается взаимоотношений с людьми, — продолжала она, — то главное — показать человеку, что ты хочешь с ним общаться на равных, и развивать в себе способность слушать, в этом я Америку не открыла. Не быть высокомерной, показывая всем видом, что ты его выше, но и не льстить, не расстилаться травкой. Как писал Солженицын: „Не верь, не бойся, не проси“».

Сергей с самого утра был не в духе. Когда брился, порезался несколько раз. Не мог после дотронуться до своего исполосованного лица и раздражался по пустякам.

Меня же раздирали противоречивые сомнения.

Согласна, чужая душа потемки. Можно предположить, что Баранов мстил за Тимура Османова, сейчас он мстил всему миру, но Мезенцев был моим другом. Может быть, даже самым-самым близким. Хотя мы и не виделись давно, мне никогда не забыть всех невзгод, пережитых вместе. Он неоднократно спасал мне жизнь, а в последний раз отдал свою взамен моей.

Как бы там ни было, я завершу начатое дело до конца. Оставлять Баранова в трудную минуту не стану, но убийства, можно сказать со всей уверенностью, простить никогда не смогу.

Во мне тем более проснулось что-то вроде азарта. Да и профессиональный долг, гордость, наконец, не позволяют смыться с поля боя в разгар битвы. Вызов принят, господа, добро пожаловать к барьеру.

— Почему так медленно? Я не понимаю, — злился Сергей, жалуясь мне на нерасторопность этой металлической коробки, — его что, два алкаша за пузырек таскают туда-сюда?

Я попыталась развеселить:

— А каково им, беднягам, приходится, когда они спускают его вниз? Только и успевают руками перебирать!..

Попытка оказалась неудачной. Баранов просто отвернулся от меня. Я подумала, что сейчас неподходящий момент для выяснения отношений, и не стала продолжать наш диалог.

Двери разошлись в стороны, выпуская нас — двух недовольных типов — на свободу.

— Неужели прибыли? Я уж думал, нас так и похоронят в этом дребезжащем ящике, — произнес Сергей и ринулся на выход, но я остановила его, преградив дорогу. Вышла из лифта первой. На площадке, под дверью, ожидали двое дюжих парней, стража, как я понимаю. Один из них, увидев меня, улыбнулся и как будто смутился. Словно собирался подойти взять у меня автограф, но почему-то стеснялся.