Марина Серова - Карамельные сны

— И вы поженились.

— Да. Сразу же, как только мне исполнилось восемнадцать лет. И жить стали у меня, потому что его мама, ну, Муза Платоновна, которая давно уже переехала из Биробиджана в наш город, чтобы дать образование двум другим сыновьям, — она меня ненавидела! И я не знаю, почему! — вскинула Марина голову. — Может быть, она считала меня захватчицей? Появилась, мол, такая-сякая, оторвала сына от нас… И потом, я не еврейка — для нее это почему-то имело значение. В общем, не получалось у нас родственное общение, хоть тресни.

— Итак, вы стали жить отдельно… В твоей квартире.

— Да, и знаешь, Женька, сначала мы очень хорошо жили… А потом Иосиф опять ушел в горы. И не возвращался до самой зимы. Я сидела одна в той квартире и думала: что же изменилось? Ничего. Я опять одна. Дом, университет, опять дом… и это постоянное ожидание звонков от него или хотя бы весточки! Я и питалась-то только хлебом и колбасой, для себя одной готовить — лень и как-то даже дико, казалось мне тогда. И вечера, одинокие вечера. Если бы ты знала, как я стала бояться вечеров, если бы только знала!..

Все ясно. Типичная история соломенной вдовы. Между прочим, где-то я Марину очень даже понимала. Много радости для юной жены — сидеть и ждать у окошка, когда ее обросший и грязный муж ввалится в дверь и потребует для себя горячей ванны!

— Сколько же вы так прожили?

— Два года.

— А потом?

— Потом… — Марина вздохнула. — Потом Йосик, вернувшись со своего Алтая, сказал, что женится — во второй раз — его старый студенческий друг и мы приглашены на свадьбу. И вот на этой-то свадьбе…

На этой свадьбе Марина познакомилась с Максимом Гонопольским.

Произошло это так.

Макс был с девушкой, и Марина сначала обратила внимание на эту Ию, очень уж она выделялась даже из такой пестрой и наряженной толпы. На ней было сильно открытое со спины платье из серебристой парчи, сверкавшее, словно рыбья чешуя. На платье по обеим сторонам спускались длинные, крашенные в странный болотно-зеленоватый цвет, волосы. Такое сочетание неизбежно наводило на мысль о том, что эта странная девушка похожа на русалку. Сходство подчеркивал еще и ее большой, какой-то жадный рот — губы были густо обведены красной помадой, и казалось, что Ия готова в любую минуту заглотить собеседника.

— Ух, жарко! — сказала девушка Максима низким голосом, вернувшись к столу от танцевальной площадки. Не спрашивая разрешения, схватила Маринин бокал и, плеснув в него минералки, стала пить шумными, большими глотками. — Ты че не танцуешь-то? — спросила Ия, переведя дух. — Музыка — отпад! Я аж взопрела!

Марина могла бы ей сказать, что не танцует не только она, за последние десять-двадцать минут с площадки к столам потянулась добрая половина гостей. И могла бы добавить, что трудно танцевать, когда вокруг тебя с дикими ужимками, трюками и прыжками носится такая фурия, как эта Ия. У нее была странная манера плясать — она занимала собой все пространство, раскидывала руки, трясла головой, мотала из стороны в сторону длинными патлами и то и дело падала на руки мужчин, которые имели несчастье оказаться рядом. Смотрелось это все вульгарно, но никто не пытался остановить разошедшуюся сирену.

— Че за прикол — припереться на такую роскошную свадьбу и сидеть как сычихи на насесте? — дернула плечом Ия. — Этак я скоро ваще одна тут останусь!

Марина усмехнулась — девушка оказалась к тому же и непроходимо глупа. «Сычиха на насесте!» Все равно что сказать «Тигрица на подушке».

— Интересно, из какой глухой деревни ее доставили в Москву? — пробормотала Марина, глядя на то, как отошедшая от нее Ия снова задергалась в танце. — И где тот несчастный, который ее сюда привез?

— Готов ответить сразу на оба ваших вопроса, — вдруг услышала она точно за своей спиной насмешливый голос. — Девушка доставлена в наш город из села Кукуева. Представьте себе, близ Архангельска в самом деле есть деревня с таким названием. И доставил ее я, собственной персоной. Сейчас спросите, почему и зачем? Отвечу просто: влюбился.

Марина покраснела и обернулась.

— Ой, простите! Я не знала… То есть я не хотела ничего говорить вслух. Так, вырвалось!

— Ничего. Я вас прекрасно понимаю. Ия и в самом деле может шокировать кого угодно. Этим она меня и привлекла. Представьте, что судьба забрасывает вас по рабочим делам в какой-нибудь глухой северный угол, забытый богом и людьми. И там, среди грязной, опустившейся, спивающейся публики вам совершенно неожиданно попадается вот такая, — он кивнул на беснующуюся Ию, — жемчужина. Разве можно было устоять?