Марина Серова - Карамельные сны

— Ты, наверное, сошла с ума, — выдавил из себя Попов. — Откуда у тебя знания, чтобы управлять компанией?

— У меня был хороший учитель — мой муж. Я долгое время слушала все, что он мне рассказывал, и задавала ему вопросы. Думаю, он сам не подозревал, что учил меня.

— Ты слишком рано списываешь меня со счетов! Не забудь, что после тебя — я второй крупный акционер и могу оспорить все твои решения на совершенно законном основании!

— Мой пакет акций в три раза больше твоего, и это не оставляет тебе никаких шансов. А впрочем, если ты хочешь, я готова решить дело в суде. Это означает общественное внимание, интервью, скандал — я тщеславная женщина, и мне нравится быть в центре внимания. А кроме того, — Гонопольская наклонилась к врагу и прошептала ему почти в самое ухо, — а кроме того, у меня есть что показать журналистам. Некая папочка из коричневой кожи…

При этих словах Попов вздрогнул всем телом и уставился на Гонопольскую. Она выдержала его взгляд, не дрогнув ни единым мускулом, и только холодная улыбка не сходила с ее полных, сильно накрашенных губ.

— Не могу поверить, что ты говоришь со мной в таком тоне, — заметил он.

— Тебе еще во многое придется поверить, дорогой мой. Например, в то, что меня нельзя убивать. Так и скажи тому ублюдку, которому ты заплатил за мою жизнь. Если со мной что-нибудь случится, то коричневая папка со скандальными бумажками появится на свет гораздо раньше, чем тебе бы этого захотелось!

Часа два спустя все было кончено. Члены совета подавляющим большинством (при одном голосе «против») проголосовали за предложенные моей клиенткой изменения. Из зала заседаний она выходила не только главным акционером, но и генеральным директором компании с неограниченными полномочиями.

Возле кабинета Гонопольского — то есть бывшего его кабинета, а теперь, получается, своего собственного — Марина остановилась и сказала:

— Зайдем на минуточку. Я еще ни разу не была здесь с тех пор, как убили Макса…

Мы вошли в просторное помещение-«предбанник», где стояло несколько модерновых кресел, письменный стол с компьютером и стеллажи, доверху наполненные папками. Навстречу нам из-за стола выскочила молоденькая и услужливая, как новобранец, девушка в белой блузке и синей юбке. Темные волосы у нее были собраны в скучный пучок, а тоненькая фигурка и большие очки делали ее похожей на стрекозу, невесть как прижившуюся в этом скучном канцелярском царстве.

— Сделайте нам чаю, пожалуйста. И по возможности с бутербродами, — сказала Марина на ходу.

— Чай с лимоном? И с сахаром? — пискнула девчушка.

Гонопольская кивнула и, не останавливаясь, прошла в не менее просторный, уставленный кожаной мебелью кабинет покойного мужа. Здесь она села в кресло за его столом и сразу как-то погрустнела, осунулась, словно из самоуверенной бизнес-леди вдруг выпустили воздух.

Я поняла, что она вспомнила о муже. И отошла в сторону, чтобы не мешать ей грустить, а заодно также и поплотнее повернуть полоски жалюзи на окнах. Конечно, маловероятно, чтобы кто-то, кого мы еще не знаем, стал стрелять даже в бронированные окна кабинета, расположенного на двенадцатом этаже здания банка. Но «на бога надейся, а сам не плошай», говорил мне мой комвзвода майор Сидоров.

Девушка-стрекоза, неслышно ступая, вошла с подносом, на котором стояли две чашки и тарелка с бутербродами, и поставила его перед по-прежнему молчаливой Мариной. Та как будто ничего и не заметила.

Секретарша вышла. А я, чувствуя разыгравшийся аппетит, подхватила одну из чашек, бутерброд и вышла в приемную. Хотелось задать стрекозе несколько занимавших меня вопросов.

— Вы давно здесь работаете?

Девушка оторвала взгляд от монитора компьютера, подняла голову. За дымчатыми стеклами очков я совсем не видела ее глаз, но была уверена, что она смотрит на меня с опаской и сама бы рада задать парочку вопросов, да только не решается это сделать.

— Нет, я всего три месяца, — ответила она. — То есть всего три месяца на этом месте. Меня из секретарей в референты перевели и новое рабочее место определили, когда… — она запнулась, — когда Егор Андреич решил, что…

— Понятно. Когда господин Попов решил, что может занимать кабинет погибшего партнера, — докончила я за нее. — Ведь раньше вы были его секретаршей?

Девушка кивнула и еще ниже склонилась над клавиатурой.

— А куда же делась прежняя секретарь генерального директора — Муза Платоновна? Я слышала, она долго не могла найти работу?