Оказывается, я могла бы и не применять таких мер предосторожности — вход в здание был совершенно свободен. Но — береженого бог бережет.
Нагруженная кухонной бутафорией, я прошла аж до приемного покоя. Демонстративно гремя своими причиндалами, составила их на кушетку и постучалась в окошечко, поправляя сбившуюся набок белую косынку.
— У вас тут мальчишечка должен лежать, но не военный, он мне родственником приходится, — затараторила я, — мне сестра-хозяйка сказала, что я у вас могу узнать. Уткин, такой был ведь?
И я назвала число предполагаемого поступления мифического Уткина.
— Какой еще Уткин? — нахмурилась регистраторша. — Нет тут никакого Уткина.
— Должен быть, — настаивала я. — Мы ничего не могли перепутать.
— Смотрите сами, — и мне под нос рухнула толстенная книга учета.
Действительно, никакого Уткина там не было и не могло быть — ведь фамилию я выдумала только что. Зато в этот день среди поступивших значились три фамилии. Две я отмела сразу — время было помечено утреннее, а вот некто Токмаков, поступивший поздно вечером с сотрясением мозга, вполне мог оказаться тем самым мальчишкой.
— Спасибо, — разочарованно проговорила я, возвращая гроссбух, — наверное, он к химикам поступил и я что-то перепутала…
Мои извинения и гипотезы насчет госпиталя, находящегося в ведении химического училища, регистраторша вообще пропустила мимо ушей, погрузившись в «Энциклопедию психологических тестов».
Я снова вооружилась ведром и подносом и прошла вдоль по крылу, где были расположены палаты. Как ни странно, у двери с номером, обозначенным в гроссбухе регистраторши, никакой охраны я не обнаружила.
А ведь я прекрасно помнила, как Аникеев строго-настрого велел своим парням глаз не спускать с мальчишки. Так в чем же дело?
Набравшись наглости, я заглянула внутрь. Никого. Прибранная постель, на тумбочке возле кровати никаких лекарств. Лишь табличка с фамилией Токмаков, продолжавшая сиротливо висеть над кроватью.
— Вы убираться? — рассеянно обратилась ко мне медсестра, даже не посмотрев в мою сторону. — Здесь не надо, больной выписался.
— Сам, что ли? — проговорила я, изображая искреннюю радость от отсутствия работы.
Но мой легкомысленный вопрос оказался поставленным совершенно правильно. Медсестра ответила, роясь в шкафчике с лекарствами:
— Ага, точно. Сам взял и выписался, явочным порядком. Сбежал, короче.
— Значит, на поправку пошел, — констатировала я, — если ноги в руки взял.
— Угу, на поправку, — усмехнулась медсестра. — До сегодняшнего дня без сознания валялся, а тут — раз и нету. Притворялся, может…
— Как пить дать, косил, — убедительно проговорила я, быстро выходя из палаты.
Я вернулась к машине таким же манером, оставив инвентарь возле черного хода. Сдирая халат и швыряя его на заднее сиденье, я думала о том, как просто усыпить внимание и врачей и охраны: когда человек находится в невменяемом состоянии несколько дней, то поневоле привыкаешь, что от него не следует ждать подвоха. А тот только этого и ждет. Улучив минуту, дает деру, наверняка тоже через забор, как и я пять минут назад…
Я уже подъезжала к центру города, как «Нокия» вновь заработала. Спокойный голос Евгении Александровны Аникеевой, удостоверившись, что на звонок ответила я, произнес с ошеломляющей хладнокровностью:
— Пятнадцать минут назад убили моего мужа. Приезжайте ко мне, нам нужно срочно встретиться и переговорить. Немедленно!
Такая информация словно придала моей машине дополнительную резвость, и я буквально подлетела на своих четырех колесах к особняку.
Дверь открыла заплаканная Стелла. По ее лицу я поняла, что скорбь девушки вполне искренна — вспоминая ее фразы о Василии Андреевиче, я поняла, что Стелла лелеяла мечту стать для него чем-то большим, нежели просто домработницей. Теперь — увы, все пошло насмарку.
Моя тезка ждала меня в зале. Ничто в Аникеевой не свидетельствовало о скорби или безутешном горе. Лишь глаза мгновенно потеряли свой кукольный облик и теперь смотрели пристально и жестоко — можно было сменить имидж, тем паче что притворяться уже было не перед кем. Евгения Александровна курила крепкие типпариллки с ментолом и чередовала затяжки с глотками мартини.
— Садитесь, — кивнула она мне. — Спиртного не предлагаю, вы за рулем.
— Мои соболезнования…
— Мерси, — коротко ответила та. — Но оставим эмоции, тем паче что у меня их не так уж и много. Нет-нет, я вовсе не бессердечное существо, просто я устала. И от Васи, и вообще… Так что давайте сразу перейдем к делу. Вася погиб от удара ножа — ткнули заточкой в сердце, когда он шел к машине от дверей «Гидропроекта». Кто-то подкараулил его. Жаль, конечно, теперь мне придется жить только на проценты… Впрочем, это мои проблемы. Так что вы обо всем этом думаете? И вообще, мне хотелось бы выслушать ваш отчет по порученной работе.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу