Марина Серова - Разделяй и властвуй

Каморка, служившая Крокусу временным жилищем в городе Тарасове, была небольших размеров и абсолютно не имела окон. Я не бралась с ходу утверждать, для чего именно предназначалось это помещение в бистро, ибо из мебели здесь присутствовал только широкий дубовый стол и один-единственный стул. Вместо кровати прямо на кафельном полу валялся полосатый матрац, вокруг которого в хаотичном беспорядке были разбросаны пустые бутылки из-под пива. Была здесь и стеклотара из-под водки.

Я мысленно отметила для себя, что господин Бекешин склонен к алкоголизму. Количество выпитого за те сутки, которые он провел в бистро, было внушительным.

— Присаживайся, — Крокус любезно указал мне на единственный стул.

Я села, а он сам взгромоздился на стол, достав откуда-то два более-менее чистых стакана, в один из которых набулькал себе грамм сто водки, а другой до краев наполнил минеральной водой.

— Будем здоровы! — провозгласил Андрей и лихо опрокинул в себя сорокаградусную.

Я только из чувства солидарности подняла свой бокал, но пить из него не стала, а с интересом наблюдала за тем, как же Андрей планировал решать вопрос с закуской, которой не было и в помине. Все оказалось проще простого. Он тихо крякнул и без малейших изменений на лице закурил сигарету. Улыбнулся.

— Ну, рассказывай, — предложил он мне, заметно повеселев.

— Что рассказывать?

— Правду.

— Крокус, перестань, — поморщилась я и опустила обратно на стол предложенную мне порцию минеральной воды. — По большому счету, мне нет никакого дела до твоей персоны. И если бы меня не попросил Граф, которому я кое-чем обязана по жизни…

— Давно ты с ним знакома? — перебил меня собеседник.

— С Графом?

Бекешин кивнул и вновь наполнил стакан водкой.

— Да уж прилично, — не стала скрывать я.

— Как тебя зовут?

— Смотря куда звать.

— Юмор, — покачал головой Крокус. — Понимаю, я и сам люблю пошутить. Но имя-то у тебя есть. Или нет?

— Есть, — я откинулась на жесткую спинку стула. — Евгения Охотникова меня величают.

Андрей выдержал непродолжительную паузу, в течение которой внимательно изучал мое лицо. Мне почему-то в эту секунду стало немного жаль парня. Он настолько привык жить по волчьим законам, что, наверное, и себе-то не всегда доверял. Не говоря уже об окружающих. В душе Бекешина давно уже поселилась пустота.

— Знаешь, что меня обескураживает, Женя? — сжимая в правой руке граненую емкость, левой он почесал свой затылок. — Граф ни разу не упоминал о тебе.

Я с улыбкой потянулась за сигаретами, и мой собеседник машинально дернулся к сиротливо притулившемуся на столешнице «стечкину». Заметив, что я не планирую никакого подвоха, Крокус снова позволил себе расслабиться, правда, в известных пределах. Я закурила.

— А скажи мне, Крокус, сколько лет ты провел в заключении?

— Это имеет какое-то значение?

— Имеет.

— Пять. — Он с горечью на лице отправил в желудок новую порцию смертельно опасного для здоровья зелья.

— И как часто за эти пять лет ты общался с Графом? — спросила я.

Андрей прекрасно понял мой вопрос. Он не производил впечатления глупого человека. Впрочем, он и не являлся таковым, иначе за его судьбу не стал бы так печься депутат Государственной думы Олег Игнатьевич Устинов.

— Резонно, — причмокнул Крокус языком. — Ну, и что дальше?

— В каком смысле?

— Ты сказала, что Граф обратился к тебе с какой-то просьбой, — вернулся Бекешин к началу нашей беседы. — С какой?

На этот раз, прежде чем ответить на его вопрос, несколько минут молчание сохраняла я.

— Полагаю, тебе известно, Крокус, в каком положении ты оказался благодаря своей выходке в Москве? — начала я издалека. — Я тоже уже успела пообщаться кое с кем из нашего города и выяснила вот что. За твою голову Фартовый назначил нешуточное вознаграждение. Ты теперь как дикий зверь, на которого охотится каждый желающий срубить по-легкому деньжат. К тому же ты находишься на мушке у Ферзя. Знаешь такого?

— Первый раз слышу. — Мышцы лица у Андрея напряглись, и на скулах рельефно обозначились большие желваки.

— С его людьми ты уже имел честь познакомиться вчера на вокзале, — показала я собственную осведомленность. — Припоминаешь?

— До сих пор не могу врубиться, какое отношение ко всему этому имеешь ты, — хмуро промолвил собеседник, не принимая в расчет мой игривый тон.

— Я — профессиональный телохранитель. У меня даже лицензия имеется, господин Бекешин.