Марина Серова - Смешные деньги

— Ужас! — сказала я. — А зачем она едет в город Тарасов? Охранять окружающую среду?

— Может быть, — пожал плечами Парамонов. — Но это не главное. Дело в том, что дедушка с бабушкой родом из этого города. Девичья фамилия матери — Фуфлыгина. Вам она неизвестна?

— Я вообще-то не местная, — призналась я. — Но до сих пор подобная фамилия мне не встречалась. Так, значит, в вашей Линде заговорила ностальгия?

— Сомневаюсь, — сумрачно сказал Парамонов. — Какая ностальгия? Она активна, как паровоз. Я бы назвал это скорее здоровым любопытством. И, кроме того, у нее здесь дело.

— Дело? — удивилась я.

— Да. Линда Фридлендер — богатый человек, — объяснил Парамонов. — У нее в Миннеаполисе фабрика по производству музыкальных унитазов.

— Простите? — не поняла я.

Парамонов усмехнулся и презрительно махнул рукой.

— Нам этого не понять, — сказал он. — Американцы очень большое значение придают работе кишечника. Считается, что унитазы Фридлендер очень помогают этой работе. Представляете, вы садитесь на унитаз, и в зависимости от состояния вашего желудка механизм сам подбирает соответствующую музыку — что-нибудь бодрое или, наоборот, меланхоличное… А когда спускаете воду, звучит бравурный, жизнеутверждающий марш!

— Потрясающе! — сказала я. — У вас есть такой унитаз?

— Упаси бог! — ответил Парамонов. — Однако продолжаю. Фридлендер, как и положено состоятельным людям, много занимается благотворительностью. Добралась она и до города Тарасова. Какой-то чудак организовал здесь фонд помощи больным СПИДом и сумел связаться с моей клиенткой. Хотя, впрочем, тогда она еще не была моей клиенткой, и подробностей я не знаю. Мне известно только, что в адрес этого фонда в течение пяти лет поступала гуманитарная помощь из США — ну, знаете, продукты, медикаменты, одежда, шампунь для собак и все что угодно. Думаю, поющие унитазы тоже. Теперь госпожа Фридлендер считает, что пришла пора проверить деятельность этого фонда.

— Вы тоже этим будете заниматься? — спросила я.

— К счастью, это не входит в мои обязанности, — ответил Парамонов. — Моя задача — обеспечить клиентке охрану и гида в одном лице. То, что вы женщина — просто великолепно! Знаете, у меня такое впечатление, что американки боятся мужчин больше, чем мышей.

— Ну хорошо, — сказала я. — Каковы будут мои обязанности, и сколько вы собираетесь мне платить?

Парамонов немного замялся.

— Боюсь, вам придется находиться при госпоже Фридлендер неотлучно. За исключением ночного времени, разумеется.

— Учтите, — предупредила я. — Мои расценки — двадцать долларов в час, и я готова быть неотлучной хоть двадцать четыре часа в сутки.

Если честно, то я немного завысила свои требования. Обычно я беру за свои услуги двести долларов в день, но поскольку мой будущий клиент — американка, то расценки должны быть соответствующими. У них там принято оплачивать работу по часам.

— Боюсь, я не уполномочен решать такой вопрос. Мне поручено передать вам двести пятьдесят долларов аванса. Об остальном вам придется договариваться с госпожой Фридлендер лично.

— Очень мило! — возмутилась я. — Неужели вы думаете, что я возьмусь за работу за такие деньги?

Парамонов развел руками.

— У меня инструкции, — сожалеюще сказал он и, понизив голос, добавил: — Но скажу вам по секрету, если вы будете вести себя настойчиво, вы получите свою цену. Моя клиентка обожает самостоятельных женщин. Кстати, она хорошо говорит по-русски.

— Я тоже неплохо говорю по-английски! — отрезала я. — Но предупреждаю, если мне не удастся договориться о расценках, я тут же бросаю это дело!

— Как скажете, как скажете, — пробормотал Парамонов. — Однако предварительное соглашение мы можем считать заключенным, не так ли, Евгения Максимовна? — и он взглянул на меня цепким юридическим глазом.

— Только предварительное, — предупредила я.

— Вот и отлично! Тогда позвольте передать вам вышеупомянутую сумму… Расписок никаких не надо. Единственно, я бы просил вас расписаться вот в этих бумагах.

Он протянул мне четыре листочка, сшитые скрепкой. Это оказалось что-то вроде трудового договора, составленного на двух языках — русском и английском. Из текста, куда уже было вписано мое имя, явствовало, что нижеподписавшийся «обязуется» и так далее. Наскоро пробежав глазами эту галиматью, я вернула листки Парамонову.

— Этот номер не пройдет! — резко заявила я. — Подписывать я ничего не буду!

Парамонов озадаченно посмотрел на меня и провел пятерней по своим жестким, стриженным под ежик, волосам.