Марина Серова - Отпущение грехов

Толстый рванулся ко мне, и если бы я не выскользнула из зоны досягаемости его внушительного брюха, по-видимому, являющегося главной ударной силой этого молодого человека, то мне пришлось бы плохо: меня просто размазало бы по стойке кузова собственной машины.

Но я успела – я успела броситься влево и в полете врезать толстому под ребра на манер того, как «ножницами» бьют по мячу в падении футболисты.

Участь футбольного мяча, по всей видимости, не вдохновила толстого, потому что он икнул, перегнулся вперед и впечатался лбом в ту самую стойку, тесного контакта с которой я только что избежала.

Двое бритых оказались не такими уж медлительными и громоздкими, как то позволено предполагать, исходя из их бицепсов. Один мгновенно встал в боевую стойку каратиста и попытался достать меня ударом с правой ноги. Второй оказался еще оперативнее: он выхватил из-под куртки пистолет и, направив на меня, заорал:

– Лежать, сука, замочу!

Я подскочила к нему, увернувшись от двух ударов «каратиста», и, подпрыгнув (хорошо, что я была в джинсах, а не в юбке), ударила его ногой в грудь. Парень простонал что-то чудовищное и, вскинув пистолет на уровень моей груди, нажал на курок.

Надо сказать, что одной из особенностей его обращения с оружием было всяческое игнорирование такой существенной детали, как предохранитель. С которого бритый по врожденному малоумию забыл снять пистолет.

Вероятно, Ольховик сильно накачал этих товарищей инструкциями по вопросу того, как нужно со мной обходиться, чтобы не попасть впросак, – иначе стоявший передо мной гоблин не стал бы так волноваться. Но факт остается фактом – выстрела не прозвучало, и я ударила ногой сначала по руке этого идиота с зажатым в ней пистолетом, а потом, когда он раскатисто взвыл и схватился за покалеченную кисть, – под коленную чашечку.

Парень рухнул, как будто его приложили остро отточенной косой.

И у меня еще осталось время, чтобы парировать удар второго лысака, который перестал изображать из себя знатока восточных единоборств и попер на меня в лучших традициях русского кулачного боя.

Но вот уклониться от тычка толстяка, который очухался от удара о стойку и с багровым, оплывающим кровью шрамом на лбу ринулся в атаку, и не успела.

Здоровенная ладонь с короткими пухлыми пальцами, как резак гильотины, рухнула мне на шею. Жестким, как полено, ребром. Ощущение было примерно таким же, как если бы на тебя из окна выбросили цветочный горшок. Например, с карликовой пальмой.

Я рухнула на асфальт, перед глазами полыхнула слепящая белая пелена, и в ту же секунду я почувствовала непереносимую, раздирающую боль в левом боку – вероятно, это «каратист» дождался-таки выигрышной для себя ситуации и пнул меня ногой. Потом еще и еще.

– Да хватит, убьете еще, – где-то там, неизмеримо далеко, прозвучал ленивый голос белобрысого, и грубые руки легко оторвали меня от земли и поволокли.

Будоражащий визг и скрежет тормозов ворвался откуда-то извне, из другого мира – словно в этом мире были только эти четверо, их покалеченная машина и я… наедине со своей болью и с холодной, расчетливой ненавистью белобрысого.

И тут – еще кто-то… Вероятно, после удара толстого мне уже не могло прийти в голову, что мы находимся среди бела дня едва ли не в центре миллионного города. Что кто-то может прийти мне на помощь.

– Э, ты че, мужик!! – вдруг разодрал воздух пронзительный, почти женский вопль едва не угробившего меня толстяка. – Ты… э-э-э…

Голос оборвался беспомощным рваным хрипом… зазвенело разбитое стекло, и, с трудом оторвав голову от асфальта, я увидела, что здоровенный парень, с таким упоением, едва ли не вожделением бивший меня ногами, с силой брошен о лобовое стекло моего «Фольксвагена» и теперь корчится в ощетинившемся осколками проеме, обагряя капот собственной кровью.

Кто-то заботливо поднял меня и поставил на ноги.

– Как вы?

Я медленно подняла глаза, еще затуманенные дурнотной пеленой боли.

Передо мной стоял невысокий светловолосый мужчина лет около тридцати – тридцати трех. Он был некрасив, но в то же время на всем его облике лежала такая печать благородной мужественности, что он дал бы сто очков вперед иному красавцу. Я не люблю выражаться застывшими штампами, тем более вышедшими из салонных романов прошлых лет, но на этот раз подобная характеристика вполне соответствовала истине.

…Или неожиданность и такая своевременность появления этого человека на арене несчастливых для меня событий затуманили мозг?