Марина Серова - За что боролись…

— Хорошо, — произнесла я, — я позвоню тебе в назначенный день. Но что будет с кассетой?

— Знаешь что, — улыбнулся Тимофеев, — я все еще шеф секьюрити того объекта, на территории которого произошел взрыв. Жди меня в своей машине, я приеду через двадцать минут, и мы вместе предъявим кассету прокурору.

— А если… — начала было я, несколько озадаченная таким поворотом событий.

— Ты мне не доверяешь?

— Доверяю, но…

— Но?.. — переспросил он.

— Ну ладно… езжай, я буду ждать здесь.

«Даже если он уничтожит кассету, — подумалось мне, — я ничего не теряю».

Он приехал через двадцать минут, и мы с неожиданной легкостью попали на прием к прокурору — наверно, и тут не обошлось без влияния Тимофеева.

Прокурор долго слушал нас и наконец согласился со всеми гипотезами Тимофеева. Я облегченно вздохнула и подумала, что и прокурор не оставил без внимания то, что разговаривает с фактическим главой крупнейшей коммерческой фирмы города и области.

Я не понимала, почему я веду себя именно так. Ни горечи за обидную неудачу, ни сожаления по поводу очередных смертей, ни страха за сокрытие от закона подлинных обстоятельств происшедшего на территории нефтеперерабатывающего завода.

Только позже я осознала, в чем дело. Перцептин. Это он, это его удивительное действие так повлияло на мораль, утвердило примат интеллекта над чувством. В эти шесть часов я не была человеком — лишь животным с запредельным индексом IQ. Шесть часов, на которые распространялось действие перцептина…

— Анатолий Антоныч, — произнесла я, когда Тимофеев уехал в главный офис «Атланта-Росс», порекомендовав нам с бывшим главным специалистом перцептиновой лаборатории съездить в больницу к Светлову и Кирсанову. — Анатолий Антоныч, вроде бы все завершилось, проект «Светлячки» благополучно почил в бозе, его вдохновители погибли. Но одно, одно осталось невыясненным.

— Что же?

— Кто такой Светлячок?

Улыбка прорезала лицо доктора химических наук.

— Кто он, где и жив ли? — с жаром продолжала я.

— Неужели вы сами не можете ответить на эти вопросы? Ответы настолько очевидны, что это сразу приходит в голову, и потому немедленно отвергаются за мнимой нелепостью и абсурдностью. Вы хорошо знаете его, неужели его гениальное изобретение не открыло до сих пор вам глаза?

— Я не могу поверить, — медленно сказала я. — Я никогда не поверю, что эту громадную работу, это гениальное, хоть и смертоносное открытие совершил больной прогрессирующим слабоумием мальчишка… психопат, шизофреник… Светлов!

— Я расскажу, как это произошло, — проговорил Анатолий Антонович, — я давно обратил внимание на этого мальчика, еще когда четыре года назад… даже пять… он выиграл крупную международную научную олимпиаду по химии. Тогда я работал в НИИ при фармацевтической фабрике… и я понял, что из Светлова выйдет толк. Потом наш НИИ закрыли… я подался в частную фирму, Алеша поступил в университет. Учился он, как вы знаете, плохо, постоянно балансировал на грани отчисления. Потом НИИ начал финансироваться «Атлантом», конкретно Лейсманом, он решил делать бизнес также и на лекарствах… И вот полтора года назад на основе… впрочем, названия этих препаратов скажут что-то только специалисту… Светлову удалось получить синтетический наркотик сильнейшего действия, стимулирующий деятельность мозга и центральной нервной системы…

— Под вашим руководством в лаборатории НИИ? — уточнила я.

— Да, это можно выразить и так, — ответил он, — но вы сами понимаете, что… возможно, это опять прозвучит дико…

— Светлов не нуждался в вашей помощи, я верно понимаю?

— Кое-какие советы я ему давал, но в целом… вы знаете, это все равно, что человеку впрячься в состав, который тянет мощный локомотив. Вы не работали с ним и не знаете, это такой потенциал… никому из нас там и близко не стоять. Дарование глобального значения… гений.

— И вот теперь вы боитесь, что мы потеряем его?

— Вероятно, что и так… — вздохнул Анатолий Антонович. — У него очень неустойчивая психика. Нервные патологии, суицидальный синдром… расплата за первоклассный интеллект и дар, вы понимаете. А тут еще эта попытка самоубийства и травма черепа.

— У него на базе перцептиновой зависимости развивается слабоумие, — полувопросительно-полуутвердительно проговорила я и коротко взглянула на доктора, не теряя из виду дорогу, по которой неслась моя машина. — Это так?