Марина Серова - Милый монстр

Когда мои желания были в большей или меньшей степени удовлетворены и настал черед гадания, я пребывала в своеобразном душевном состоянии. Так, наверное, чувствует себя путник, который заблудился в лесу и уже поочередно прошел все возможные тропинки, однако ни одна из них не вывела его к человеческому жилью. Растерянность и недоумение одолевали меня, и потому вопрос, который я задала своим магическим помощникам, был довольно незамысловатым: что делать дальше?

14+25+7 — «в жизни самые лучшие условия для развития бывают в трудные моменты, только надо уметь правильно их использовать».

Кости — они никогда не врут. Из сообщенного следовало, что как раз сейчас у меня один из тех самых трудных моментов, который может обернуться удачей, если… Если — что? Если я сумею правильно распорядиться имеющимися в наличии ресурсами, то есть верно осмыслить информацию. И я принялась делать это, пытаясь выстроить в логическую цепочку все события, руководствуясь только достоверными фактами.

Что мы имеем? Жил-был на свете довольно гнусный по характеру, но тем не менее великий человек. Был он нетерпим к окружающим, страдал от глобального несовершенства мира и пытался найти в нем свое высокое место. Работал он много и хорошо, но не потому, что пытался принести пользу обществу, а потому, что это давало ему возможность искать. Искать то самое совершенство, которое было нужно ему для положительного мироощущения.

Не получалось… И постепенно в душе этого человека поселилось Разочарование. Захватило оно его с головой, в результате чего решил он бросить все свои дела и начать создавать совершенство самостоятельно. А как он мог сделать это? Разумеется, воспитав сына согласно своему мировоззрению.

Но равнодушие по отношению к другим людям не может не волновать окружающих, особенно если человек все же каким-то образом взаимодействует с ними. Люди стремятся стать важными для других и требуют соответственного отношения. Эта особенность наверняка должна была коснуться господина Василовского, решившего опровергнуть земные законы. Взаимоотношения с каким-то человеком стоили ему жизни, поскольку тот не смог смириться с равнодушием в свой адрес. Или же Валерий Аркадьевич пообещал нечто реальное и не выполнил этого, что и стало причиной его убийства.

Опасаясь спугнуть какую-то неявную мысль, мелькавшую в моей голове в данном месте рассуждений, я осторожно приподнялась на кровати и приложила руки к вискам. Потом, словно движимая необходимостью исполнять некий сценарий, взяла со стола диктофон с записью разговора с Эльмирой и включила его. Я прослушала его четыре раза и начала слушать пятый, когда, наконец, та самая неясная мысль материализовалась в конкретную идею. Она была столь проста, что я даже не удивилась тому, что додумалась до нее только сейчас: первоначально всегда проверяешь наиболее сложные варианты, ведь они выглядят куда более правдоподобными.

— Гарик… — просительно протянула я, когда он взял трубку.

Вот опять я беззастенчиво пользуюсь его добротой, и это после того, что случилось недавно. Но что же делать, если догадку следовало непременно проверить?

Но пора уже рассказать о том, что же привлекло мое внимание и стало ядром разгадки. По словам Эльмиры, выходило, что Никита стрелял в своего отца с очень близкого расстояния: когда тот наказывал его поркой, мальчик якобы схватил пистолет со стола и выстрелил… в упор. Но все было не так! Судя по характеру раны — кстати, именно об этом я пыталась получить информацию у Гарика, и мне это довольно легко удалось, — в Василовского стреляли со значительного расстояния, так, словно преступник находился почти у самого входа в библиотеку. Собственно говоря, об этом же мне говорила и Василовская в момент нашей первой встречи.

Допустить мысль о том, что Эльмира ошиблась, я не могла: слишком большая погрешность существовала между ее рассказом и реальными фактами. Очевидно, девушка не видела разницы между раной, нанесенной с некоторого расстояния, и — практически в упор, а в ее версии главным было то обстоятельство, что Никита выстрелил от боли и обиды, не успев понять, что делает. Конечно, в этом случае он не стал бы отбегать к двери. К тому же с такого расстояния восьмилетний ребенок наверняка бы промахнулся. Зато тот, кто способен подбить камешком лягушку чуть ли не на середине пруда, непременно попал бы в цель, даже особенно не метя.

По проселочной дороге я гнала с бессовестной скоростью, что позволяло мне в полной мере испытывать на себе последствия этой гонки. На каждой кочке, из которых, казалось, и состояла дорога, я высоко подпрыгивала на сиденье и чуть ли не ударялась макушкой в потолок. Осознание потерянного времени подстегивало меня и заставляло гнать во всю мочь. А может быть, к этому примешивалось еще и интуитивное ощущение — что-то может произойти. Как бы там ни было, но до нужной мне глухой деревеньки я добралась в рекордно короткие сроки. «Только бы она еще не уехала…» — думала я.