Марина Серова - Коварная приманка

Сам Полежаев сидел лицом ко мне. И хотя я остановилась и не вошла под тент в кафе и стояла как вкопанная на пороге, Иннокентий Михайлович увидел меня. Но странно: он смотрел на меня в упор и будто не замечал! Никак не реагировал! Нет, я прекрасно понимаю, что все произошедшее с нами в ту недавнюю апрельскую неделю — это просто весеннее наваждение, которое, безусловно, должно быть забыто. Я смотрела на счастливые лица детей, наконец-то встретившихся в этой жизни, на глаза Оксаны, в которых льдинки печали потихоньку начали таять, уступая место какой-то умиротворенности и спокойствию, и рассуждала: да, это дело твоих рук, детектив Иванова, это ты соединила дочь и отца, спасла обоих, а сегодня как раз Международный день семьи, и ты обязана затушить в себе пожар не вовремя загоревшихся чувств к этому уже совсем седому мужчине.

Я и так их уже почти затушила. Почти. Но не поздороваться со своим спасителем, человеком, который отвел от тебя смерть?! Неужели он подумал, что в присутствии его жены я выдам ненароком свои чувства? И совсем выбросил меня из головы, как избавляются от ненужной вещи… Господи, и это мужчина, который когда-то в порыве страсти говорил высокие слова о неспособности сделать мне подлость?!

Нет, скорее прочь отсюда!.. Взглянув в последний раз на своего недавнего кумира, я повернулась и медленно пошла вдоль проспекта. Непонятная слабость обволокла все тело, голова кружилась, и я еле успела доплестись до деревянной скамейки, опоясывающей рекламный щит. Трудно быть женщиной и оказаться в положении выкинутой ненужной вещи, которой просто воспользовались. Так мерзко!.. Непроизвольно полились слезы. Я закрыла глаза, стараясь успокоиться. Сейчас, сейчас все пройдет, надо только взять себя в руки…

— Татьяна Александровна, вам плохо? — Этот голос я узнаю из тысячи и теперь и всегда. Неужели у меня вдобавок ко всему еще не в порядке и с головой? Начались галлюцинации?

— Татьяна Александровна, вы меня слышите? — голос становился все более настойчивым.

Я открыла глаза. Передо мной стоял он, профессор Полежаев. С букетом алых гвоздик. «За цветами решил для жены сбегать, нашел предлог, чтоб выскочить из кафе, теперь подошел утешать меня, подлец!» — гневно подумала я. Но что-то явно было не так во всем его облике… Что? А, вот оно: Полежаев в кафе с женой и детьми был в своем традиционном сером костюме и белой рубашке, он достаточно консервативен в одежде, а этот — в черных брюках, модном светлом пиджаке, белой рубашке и черном галстуке; у Полежаева в кафе — галстук серый, я точно помню, однажды сама ему завязывала…

— Татьяна Александровна, это вам! — Стоящий передо мной человек протягивал букет алых гвоздик. — С праздником!

— С каким праздником? — обалдело смотрю я на него.

— А не все ли равно, с каким? Сегодня, кажется, День семьи. Простите, забыл представиться, иначе вы так и будете на меня смотреть ошалело. Полежаев Викентий Михайлович.

Видимо, выражение моего лица было достаточно красноречивым, поскольку этот Полежаев решил взять инициативу в свои руки.

— Да возьмете же вы наконец цветы?

Я протянула правую руку, которую профессор… нет, чего я несу, другой Полежаев перехватил, поцеловал, вручил мне букет, потом вынул из правого кармана брюк платок, вытер мои заплаканные глаза.

— И чего мы ревели? — спокойно, по-отечески произнес Полежаев.

— Зашла в кафе, а там за столиком, — я махнула рукой в сторону кафе, — Полежаев с семьей. И не поздоровался со мной, хотя видел.

— Правильно, он же вас не знает, — ничуть не удивился этот Полежаев.

— Ничего не понимаю!.. Вы — Викентий Михайлович?..

— Да, да, родной брат, больше того, близнец Иннокентия. Я, кстати, старше его. На целых 37 минут. Нас родной отец путал, так что уж о вас-то говорить! Мама одна по каким-то ей только ведомым признакам различала нас, — пояснил Полежаев.

— А кто ездил со мной в Зареченск, кого я вытаскивала из бункера ветровской дачи?

— Безусловно, меня. Неужели, Таня, вы могли подумать, что мы дадим Кудрину и его хозяевам хоть малейший шанс захватить настоящего профессора Полежаева? Одного из создателей «гладиатора» и суперновинки «С-400»? — Викентий вопросительно посмотрел на меня.

Опять начал накрапывать дождь. Полежаев раскрыл надо мной свой огромный черный зонт. Я встала. Мы пошли по почти безлюдной Немецкой вниз, к Волге. Этот Полежаев стал рассказывать.

Натовские спецслужбы давно испытывали сильную тягу к секретам наших оружейников. Еще в феврале 1977 года добровольно стал сотрудничать с ЦРУ Адольф Толкачев, ведущий специалист тогдашнего Советского Союза по аэронавигационным системам. Получив от американцев в общей сложности около трех миллионов долларов, он продал им секреты нашей авиации на двадцать миллиардов баксов!