Марина Серова - Меховое дельце

Тот посопел, затем еще раз, как в цехе, потер поясницу. Начал издалека:

— Человек я, сама видишь, немолодой.

Вижу. Дальше.

— Работал, это самое, на оборонном заводе. В «секретке». Мастером цеха… то есть, это самое, начальником участка. Сборочного. Ясно говорю?

Относительно.

— Ну, когда в стране вся эта неразбериха началась, значит… — Виктор Николаевич тяжело вздохнул: не привык дядечка к долгим беседам. — Значит, перебои с зарплатой начались… Ну я работу и поменял. А чего мне? Возраст только — проблема. Мужиков не старше сорока пяти берут.

Тут однофамилец мой вроде как заснул. Замолчал довольно надолго. И я, и тетка-кладовщица тоже молчали. Ждали. Наконец дядька проснулся.

— Тут как-то иду вечером с работы… Месяцами не платят, а на работу ходи, — перебив сам себя, он недовольно пожевал губами. — Ну, встретил у подъезда соседа своего — двумя этажами выше живет. Он на пенсии, сосед, по состоянию здоровья, значит, на второй группе. Нерабочей.

Иванов повздыхал еще немного. Посмотрел на меня с надеждой: может, хватит? Я терпеливо ждала, и бедному дядечке не оставалось ничего иного, как — трудно, со скрипом, сопеньем и множеством вздохов — продолжить свою речь.

— Эх-ма… На второй, значит, нерабочей группе. Сосед. Он в основном дома сидит. Ну, к подъезду иногда выходит… воздухом подышать. Свежим, — тут Виктор Николаевич хмыкнул.

Да, свежим наш воздух можно назвать только с большой-большой натяжкой. Согласна. Ну и что дальше? Поистине, чтобы дослушать рассказ этого человека до конца, нужно иметь безграничное терпение.

— В общем, встретил соседа у подъезда…

— Да, он инвалид второй группы, помню. — Я вмешалась, надеясь чуть-чуть подстегнуть рассказ. И зря.

— Чего?

— Сосед.

— Чего — сосед?

— Продолжайте, пожалуйста.

— Ну да. Мы, значит, друзьями близкими не были. Никогда. Просто давно друга дружку знали…

Оригинальное словосочетание — «друга дружку».

— …лет тридцать без малого. Примерно. С тех пор как вместе в наш дом вселились. Ну, мы тогда еще неженатые были. Молодые. Веселые, — мастер ухмыльнулся. Фаина презрительно фыркнула. — Здоровые, значит.

Нет, это невозможно! Как бы это его ближе к теме продвинуть? Я снова не выдержала, напомнила:

— Вы остановились на том, что встретили соседа у подъезда.

— Да. Закурили, значит. Поговорили. О том о сем…

Я сейчас зарычу. Такое впечатление, что Иванов морочит мне голову. Попробуем еще помочь:

— Поговорили о погоде, которая менялась едва ли не каждый день, о политике, похожей на эту погоду, о тяжелом материальном положении…

Как ты, Танечка, красиво заговорила. И опять же зря. Потому что мастера снова застопорило:

— Чего?

— Ближе к делу, пожалуйста, — чуть ли не умоляющим голосом попросила я.

— К делу, говоришь? Ну, гляди…

Грозить начал, что ли?

— Устроил меня в фирму соседов племянник. Тут человек нужен был, умеющий с людьми работать…

Однако долго, наверное, искали. Нашли сокровище, Цицерона просто!

— …на должность мастера цеха. И стал я мастером.

— Рада за вас, поздравляю. Людей под вашим руководством оказалось, конечно же, ненамного больше, чем на прежней работе.

— Ну.

— Значит, не слишком тяжело пришлось.

— Да.

— И заработная плата, разумеется, гораздо выше, и получаете ее регулярно.

— Ну.

— Руки у вас, понятно, золотые, «котелок» работает, подчиненные довольны…

— И должность мастера совмещаю с наладчиком и ремонтником.

— В смысле — три человека на одну должность?

— Нет. Я один — на три должности.

— Замечательно. Меня интересует имя племянника.

— Вениамин Анатолич.

— Каморный?

— Он.

Опять Каморный.

— Значит, у него имеется дядюшка? Прекрасно. И как часто Вениамин Анатольевич проявляет свои родственные чувства?

— Не понял, — Иванов пожал плечами.

— Я спрашиваю, как часто Каморный навещает вашего соседа?

— А-а… Понял. Не знаю. Я не гляжу за ним. Нашел мне работу хорошую — и спасибо ему. А больше у нас общего ничего нет. И вообще, девушка, мне работать надо.

— Я, извините, тоже здесь не ради любопытства, — не выдержала и довольно резко заговорила я. — Вы долго тянули время. Теперь я буду задавать вопросы, а вы — отвечать.

Виктор Николаевич нахмурился:

— Ну?

Безграничная вежливость.

Попросила разрешения закурить. Мне сурово пробурчали что-то вроде: «Сам не курю и другим не советую. А бабам — тем более». Получив такое своеобразное разрешение и преисполненная благодарности за заботу о моем здоровье, я со спокойной душой выбила из пачки сигарету.