Марина Серова - Ошибка Купидона

— SOS! — кричало ее подсознание. — На твоей территории опасная соперница!

Я почувствовала это, несмотря на то, что мысли Светланы в это время были далеки от меня и от окружающей ее действительности. Но мой опыт женщины и сыщика позволяет распознать мощный голос инстинкта под тонкой пленкой разума.

Как бы то ни было, нужно было сопровождать ее, куда бы она ни отправилась в столь ранний час. И я начала свое преследование, соблюдая все меры предосторожности, неизменные со времен Древнего Рима. Я не приближалась к ней ближе двадцати метров, срочно находила себе занятие, как только ее взгляд обращался в мою сторону, причем старалась это делать как можно натуральнее, используя по максимуму отведенные мне актерские способности.

К счастью, Светлана не обращала на меня внимания. Но в этом не было моей заслуги. Она не замечала ничего вокруг себя, полностью сосредоточившись на своих мыслях, по всей видимости — печальных.

У меня создалось ощущение, что вышла она из дома безо всякой цели. По крайней мере, первый час нашей «прогулки» не обнаружил в ее передвижениях никакой конкретной цели. Сначала Светлана посидела на лавочке в городском сквере, потом прошлась до набережной. Долго стояла у парапета, задумчиво курила, сбрасывая пепел в воду.

Все это напоминало мне какой-то старый — опять же французский — фильм. Да и сама Светлана в сво-их голубых джинсиках и с распущенными волосами очень напоминала героинь фильмов времен увлечения экзистенциализмом и темой человеческой некоммуникабельности.

В юности мне нравилась книжка «Здравствуй, грусть». Одно время я даже немного подражала ее героине. Фотографию сегодняшней Светланы вполне можно было поместить на ее обложке.

Французские ассоциации преследовали меня на каждом шагу.

Я вынуждена была повторять за Светланой не только ее маршрут, но отчасти и ее действия. Что еще можно делать, сидя или стоя на берегу реки, как не смотреть на пароходы. А вот курить одну сигарету за другой, как моя подопечная, мне вовсе не хотелось. Я вообще в последнее время стараюсь курить поменьше. Тем более — на голодный желудок. Поэтому вместо очередной сигареты я купила себе мороженое с орехами и ела его теперь с забытым с детских лет удовольствием. И если бы не умопомрачительная жара, еще более невыносимая после утреннего дождя, можно было бы сказать, что время пролетало незаметно и не без приятности.

Казалось, что, помотавшись таким образом еще часик-другой, Свелана вернется домой. Но она вдруг вздрогнула и посмотрела на часы. После чего быстрым шагом направилась на троллейбусную остановку.

Я чуть было не подавилась своим мороженым и еле успела вскочить на подножку того же троллейбуса. Кто мог предполагать такую неожиданную смену темпоритма? А ведь именно так опытные люди уходят от «хвоста».

В троллейбусе было немноголюдно: кроме нас и кондуктора, я насчитала семь человек. И по всем правилам сыска мне не следовало в нем ехать. Но, во-первых, я не успела этого сообразить, а во-вторых — менять что-то было уже поздно.

Поездка в троллейбусе стала настоящей пыткой. Наверное, приблизительно так чувствовал себя Иванушка-дурачок в печке у Бабы Яги. А что храбрился и веничек просил — так это от молодечества и удальства. Париться в сауне без бассейна и элементарного душа — уже не удовольствие, а изощренный мазохизм. И все пассажиры вкупе с окончательно одуревшей и позабывшей про свои служебные обязанности бабулькой-кондуктором проклинали на чем свет стоит и троллейбус, и жару, и всю свою несчастную жизнь.

Одна Светлана, казалось, ничего не замечала. Она по-прежнему сидела у раскаленного окна, поглощенная неведомыми мыслями. У нее явно что-то не в порядке с теплообменом. На ее месте я бы обратилась к врачу.

Я мечтала о моменте избавления от пытки и не чаяла, когда же, наконец, моя «железная леди» соблаговолит покинуть это пекло на колесах. И лучше в районе хладокомбината. Я бы залезла в холодильник и не вылезла бы оттуда до самой старости.

По закону подлости мы покинули троллейбус лишь на конечной остановке. У меня перед глазами плыли фиолетовые круги, и мысль о том, что еще вчера у меня были какие-то претензии к своей жизни, показались мне нелепыми и противоестественными. Оказаться сейчас в собственной ванной под ледяной струей даже под грохот дюжины отбойных молотков — казалось мне несбыточной мечтой и пределом желаний.

Я даже не сразу поняла, куда занесла нас нелегкая, тем более что в этом районе я бываю не часто. А в последнее время город меняется так стремительно, что за пару недель даже знакомые с детства улицы могут преобразиться до неузнаваемости. Это где-нибудь в Европе можно всю жизнь ходить в одну и ту же булочную и покупать у знакомого с детства продавца одни и те же фирменные пирожные. Мы этой радости лишены. И, может быть, к счастью. «Катящийся камень мохом не обрастает», — пели на заре своей юности бравирующие нонкомформизмом «Rol-ling Stones». Только по названию бывшего универмага, а ныне супермаркета я сообразила, что нахожусь в так называемом заводском районе.