Марина Серова: Последний загул

— Ну кого еще черт надрал?..

— Элка! — завопила я, зная по опыту, что промедление чревато отключением и ее, и вслед за этим ее телефона, и тогда, кроме гудков, я больше ничего не услышу — названивай хоть до самого вечера. — Не смей бросать трубку! Это я, Татьяна Иванова. Узнала?

— Подумаешь! — Элла ответила недовольно. — Иванова — это еще не заслуга.

— Но и не недостаток. Давай просыпайся и въезжай в ситуацию. Я звоню тебе не для того, чтобы потрещать насчет твоих последних симпатий.

— Кто?.. — возмутилась она невпопад и наконец въехала. — Боже мой, Танька, это ты, что ль?

— Я, я! — почти кричала я, теряя терпение. — Пряхина, еще немного, и мне придется тебе нахамить, чтобы привести в чувство.

— Не надо хамить. Все уже в порядке. Чего звонишь?

— Консультация нужна. Кто такой Евгений Ребров?

— Скотина! — ответила она возмущенно — мол, кто же этого не знает? — Приезжай, я тебе про него такого напою! И все — чистая правда.

— А ты одна?

— Одна, одна! — ответила она раздраженно. — В том-то и дело!

В прошлый мой к ней визит я обошлась без предварительного звонка и нарвалась на грубого, круглого, как снеговик, с волосами до плеч и совершенно голого мужика, открывшего мне дверь и с ходу приказавшего проваливать ко всем чертям.

— Еду!

— Танька! — завопила она. — Алло! Пива купи! А классный кофе я тебе гарантирую!

Вот так. Все сегодня пьют пиво. Кроме меня.

Через некоторое время я стояла перед пряхинской дверью, обремененная бутылками, и давила на кнопку звонка. Все здесь было не как у всех, и открывать мне не торопились. И только когда я уже решила пустить в ход каблуки и наделать грохоту на всю лестничную клетку, дверь распахнулась. На пороге стояла Элла собственной персоной, завернутой в китайский шелковый халат, и, положив ладони на осиную талию, хриплым от курева голосом пела мне, как малому и горячо любимому ребенку:

— Та-неч-ка! Ми-ла-я! Добро пожа-ло-вать!

С силой, почти невероятной для такого хрупкого существа, она за руку втащила меня в комнату, отобрала сумку с бутылками и умелась на кухню, за обещанным кофе. А я все-таки разулась, хоть обязательным это здесь не было.

«Пусть ноги отдыхают», — так говаривал один мой знакомый, ходивший по дому босиком круглый год.

— Ребров? — Элла подвинулась по ковру к дивану, чтобы привалиться к нему. — Ребров! — Она прищурилась и задумалась на секунду. — Да скотина же, как я тебе и говорила. Но музыкант отменный.

Булькало пиво, чашка с кофе жгла мою ладонь, дымились сигареты в пепельнице на ковре. Наблюдать за Эллочкой было занятно, как за игривым котенком, который вдруг научился курить, болтать и полюбил пиво.

— Постой… Да, Женька. Женькой его зовут, правильно. А на джаз-тусовке он просто — Ребро. Ребро, для всех и каждого. Зачем он тебе? Впутался во что? Или как мужик?.. Сразу предупреждаю, как мужик он — дерьмо. Любка Лыскова его добивалась одно время. Добилась на свою, скажем так, голову, а потом не знала, куда со стыда деваться.

Элла расхохоталась так, что чуть не выплеснулось пиво из ее тяжелого стакана.

— Ты представляешь? Лыска! И — со стыда!..

— Хватит про Лыску, давай про Женьку. Сразу предупреждаю, экземпляры из джаз-тусовки в качестве мужиков меня не интересуют. И не впутывался он ни во что. Пока, по крайней мере. Хочу от Реброва узнать об одном его друге, а о нем самом — от тебя, для того чтобы представить, на какой козе к нему проще всего подъехать.

— Ладно, не объясняй, — сказала Элла и опорожнила стакан. — Ох, от смерти ты меня спасла неминучей! Все это не мое дело. Интересуешься Женькой, расскажу, что знаю. И только-то, да?

Она налила себе еще пива, а кофейник с кофе придвинула поближе ко мне.

— Ты на тарасовском джазе когда в последний раз была? И не говори, сама знаю, что там тебе делать нечего. Побывай, ничего не потеряешь, кроме нервов и времени. Клуб авиационного… Ну, знаешь, конечно. Вся масса по вечерам собирается, но Ребро может и сейчас там быть. А дома его не найти, нет. Если только очень повезет. Ночует где придется. Все крутого джазмена из себя строит. А может, и впрямь характер такой. Я близко-то с ним незнакома.

Да, Танюх, сразу предупреждаю, при нем всегда нож есть. О том, чтобы в дело он его пускал, — не слышала, но с собой носит постоянно. Это так, в качестве информации, на будущее.

С бабами холоден и груб. Бреется редко. Приятелей у него много, а друзей, пожалуй, нет. Травку покуривает. Слышала, что ширяться стал, но, может, и врут люди, а знаешь, почему так думаю? Примерно с неделю, наверное, пьет он, не просыхая. А кто колется, к выпивке обычно равнодушен. Это точно. Кроме джаз-клуба, играет в какой-то забегаловке, в центре. Зарабатывает.