Марина Серова - Пустячок, а приятно

— И он тебя повез до дома на твоей машине?

— Я сама его отвезла, — возразила я. — Ты же знаешь, я никому не доверяю садиться за руль моей машины… Довезла его до Вишневой и высадила на проспекте около часу ночи…

— Верно, — согласился Кирьянов. — Врач говорит, что примерно в это время его и убили.

— Значит, ждали в подъезде?

— Значит, ждали, — согласился Киря.

— Разумеется, никто ничего не слышал и не видел?

— Разумеется. Стреляли, по-видимому, из пистолета с глушителем… Дураку ясно, что профессионалы сработали.

— Только как эти профессионалы могли знать, что их жертва сейчас не дома, а на дне рождения и ее нужно ждать допоздна? — поинтересовалась я.

Тут Киря задумался.

— Да мало ли, — сказал наконец он. — Может, следили за ним…

— Следили — это одно, ждали в подъезде — совсем другое. Если следили, почему не застрелили около дома? Улица-то пустынна в такое время. И подкараулить на улице проще, чем в подъезде…

— А ты что, сама ничего не видела, когда его высаживала?

— Ничего, — сказала я. Сознаваться, что у меня едва хватало сил следить за дорогой, никак не хотелось, и я сменила тему, начав строить предположения: — Вообще-то, узнать, как долго Ольховского не будет дома, можно было, просто позвонив к нему на квартиру и спросив у жены. Ей в тот вечер никто не звонил, не спрашивал про мужа?

— Эх, черт, а я и не уточнил, — смущенно пробормотал Киря.

— Стареешь, начальник, — усмехнулась я.

— Ладно, Татьяна, проходи в квартиру, — он толкнул одну из выходящих на лестничную площадку дверей. — Побеседуем с родственниками погибшего вместе.

Беседовал с женой убитого зубного врача поначалу все-таки один Киря. Я стояла рядом и молча слушала, как жена Ольховского, молодая, но рано начавшая увядать женщина с явно утомленным и заплаканным лицом, рассказывала подполковнику, что накануне вечером какой-то незнакомый мужчина действительно звонил по телефону и спрашивал, когда придет ее муж. Она ответила ему то, что было на самом деле: что не знает, но, скорее всего, поздно. Незнакомец еще спросил, куда именно ушел ее муж, и, узнав, что на дружеское застолье, удовлетворился полностью и положил трубку.

Сама я в это время думала, что же мне теперь делать. Расследование, порученное мне Ольховским, теперь, по причине смерти клиента, стало быть, отменялось. Убийство, судя по почерку, заказное, и действовали профессиональные киллеры. Значит, Киря, как ни будет стараться, ничего не найдет, как и любой другой на его месте. Так что мне лучше не соваться в эту историю. Да и зачем? Изображать спасителя рода человеческого? Это не в моих правилах, да и лишний конфликт с криминальными структурами иметь не хотелось. Тогда чего ради я стою и выслушиваю, как Кирьянов в очередной раз задает жене Ольховского свои обычные ментовские вопросы: не было ли у потерпевшего врагов, не получал ли он каких-либо угроз, какие взаимоотношения у него были с сослуживцами… Ответы Кирьянов получал ровным счетом ничего не говорящие, не дающие какой-нибудь мало-мальски важной зацепки в этом деле.

— Ну, ясно, — со вздохом сказал Кирьянов, опечаленный итогом разговора. — Тем не менее имеет смысл поговорить с соседями и сослуживцами… Возможно, они знают что-нибудь путное.

Я кивнула: конечно, эта работа в самый раз для нашего Кири — расспрашивать у соседей, кто что видел или слышал. Мне от одной мысли о такой работе становилось тоскливо на душе.

— А Анатолий Дмитриевич никогда не жаловался вам, что на работе у него проблемы? — неожиданно для самой себя спросила я.

— Нет вроде бы…

— И отношения с его шефом, главврачом клиники «Тан-мед», до сих пор никак не осложнялись?

— С Николаем Пантелеймоновичем? Нет, что вы! — Тут жена Ольховского улыбнулась. — Они всегда были в наилучших отношениях.

— Дружили?

— В принципе да. Вот сегодня… — Жена Ольховского вдруг умолкла, странно потупилась, вздохнула, и я заметила, что у нее из глаз вдруг закапали слезы.

— Ну что вы, успокойтесь… — Как всегда, Киря заметно терялся перед выражением человеческого горя. А ведь в его работе горе проще игнорировать, чем сочувствовать ему.

— Сегодня, — продолжала жена Ольховского сквозь слезы, — Толя должен был ехать на вокзал встречать его. Николай Пантелеймонович еще и не знает ничего…

— А куда ездил шеф клиники? — спросила я.

— В Берлин, — всхлипывая, проговорила жена Ольховского, — на международный конгресс стоматологов, Николай Пантелеймонович делал там доклад. Он звонил нам вчера днем, сказал, что все прошло успешно, что участники конгресса ему очень долго аплодировали…