Марина Серова - Прогулка с продолжением

— Хорошо, господин Пшенников, — сказала я, — тогда следующий вопрос. Понимаете ли, в чем дело… Почти сразу после вашего ухода ко мне пришел еще один посетитель, и он тоже, как и вы, представился Григорием Ивановичем Пшенниковым. Более того, он оставил мне такую же визитную карточку, как и вы, и тоже сказал, что скоро уезжает.

Пшенников удивленно раскрыл глаза, потом принужденно улыбнулся:

— Вы шутите?

— Если бы, — ответила я, — какие уж тут шутки. Сначала два Пшенникова, потом убивают Поприна…

— Вы подозреваете меня?! — шепотом произнес Григорий Иванович, и это был такой жуткий шепот, что мне показалось, даже пепельница звякнула от него.

Я покачала головой:

— Разговор об этом не стоит. Я просто хочу узнать: вы были в курсе этого второго визита?

— Ни в коем случае… А это на самом деле случилось? И карточка была моя? Удивительно…

— В общем, обычное дело, — неизвестно зачем пробурчал Володька, и я даже немного разозлилась на него.

— И как же он выглядел? — спросил Пшенников.

Я описала второго визитера с максимально возможными подробностями, но Григорий Иванович только пожимал плечами:

— Трудно, трудно, Татьяна Александровна, понять, кого вы имеете в виду. Если бы была фотография…

— Увы, не успела, — грустно пошутила я и встала. — Ну что ж, Григорий Иванович, извините за беспокойство, нам уже пора ехать.

Володька вскочил быстрее, чем того требовали приличия, — засиделся, наверное, — и мы направились к дверям кабинета. Пшенников не остался сидеть за своим столом, нагнал меня у выхода.

— Если что узнаете об этом… мгм… двойнике, — проговорил он, — был бы вам очень благодарен…

— Что ж, сообщу вам, — ответила я.

Три последующих часа у меня дома пролетели как двадцать минут, а я даже отдохнуть не успела.

Повеселевший Володька, фальшиво напевая «Эх, раз, да еще раз, да еще много-много раз!», жарил яичницу. А я, вооружившись пультом и перелистывая каналы, смотрела в телевизор, как в наскучивший калейдоскоп, и думала о том, что ничего-то я не понимаю в этом деле.

Появление Поприна в моей квартире было самой наименьшей из загадок. При наличии необходимых навыков можно без ведома хозяев вскрыть замок любой сложности, это совершенно ясно. Но непонятно, зачем кому-то нужно было убивать Поприна именно в моей квартире. Мало, что ли, для этого других мест, гораздо более привлекательных?

В дверях комнаты появился Володька, обутый в мои тапочки и прикрывший живот моим кухонным фартуком. Я в который раз уже обратила внимание, что эта униформа идет ему больше, чем майорский китель и фуражка.

— Кушать подано, мадам, — возвестил он, и я, занудно поправив своего солдафона: «Между прочим, мадемуазель», встала с дивана и повлачилась в кухню.

На улице уже начало смеркаться — октябрь ненавязчиво намекал, что скоро зима и уже совсем не за горами время, когда как ни глянешь на улицу, там будет темно. Или — уже темно, или — еще, и так до весны. Кошмар! А есть же люди, которые всю свою жизнь живут на Лазурном берегу, видят снег только в фильмах ужасов и еще чем-то недовольны.

Я села за кухонный стол, и Володька, сияющий как самовар в Рождественскую ночь, поставил передо мной тарелку с яичницей и бутылку соуса «Чили».

— И так жизнь по вкусу, как этот соус, — проворчала я, обильно поливая яичницу красным раствором, — а ты еще горечь подсовываешь…

— Метод компенсации, — улыбаясь, выдал Володька половину умной мысли, и я взглянула на него, ожидая вторую половину.

Он уже открыл рот, чтобы выдать и ее, но тут зазвонил мой телефон.

— Да! — ответила я, с тоской думая, что это не кстати проклюнулся какой-нибудь новый клиент, в то время как настроения работать у меня нет, а есть зато в душе кризис, на улице осень, и на тарелке — яичница недожаренная.

— Танечка! — услышала я знакомый голос в трубке и от неожиданности укусила вилку. Вилка промолчала, а я молчать не стала.

— Блин! — в сердцах воскликнула я и тут же извинилась: — Прошу прощения, Изольда Августовна, я это не вам, тут у меня досадная неожиданность случилась…

— Да? — переспросила она. — Ну совсем как у меня, Танечка. Вы уж извините меня за беспокойство, но не могли бы вы ко мне приехать?

Я молча обдумала услышанное, а потом задала закономерный вопрос:

— А зачем, можно узнать?

— Есть причина, и очень важная. Я вам все расскажу при встрече, только, если можно, приезжайте одна… Вы приедете?

Я задумчиво повозила вилкой в тарелке, и Изольда Августовна, правильно истолковав мое молчание как требование дополнительной информации, зачастила жалобным тоном: