Марина Серова - Руки загребущие

Я заметила, что и он тоже оказался теперь под прикрытием мольберта, но достала собственный сотовый и молча стала набирать комбинацию цифр.

— Отпустите ее, — медленно сказала я, не выпуская Филатова из поля зрения. — Да, можете доставить прямо домой. Или нет, лучше — сюда, в галерею, — потребовала я и подняла глаза на Николая.

Он не возражал. Впрочем, я не питала иллюзий: ему гораздо проще было бы избавиться сразу от двух ненужных свидетелей своих злодеяний. Но я звонила вовсе не Гоше, у которого в данный момент находилась Алина. Верить преступникам на слово я не привыкла, поэтому заранее переговорила, правда, не вдаваясь в детали, с Андреем Мельниковым и теперь молилась, чтобы он понял, что мне требуется его помощь.

— Вот и хорошо, — сказал Филатов, стараясь сохранять спокойствие. — Алина будет в безопасности, а вы, Татьяна Александровна, — улыбнулся он, — сможете наконец отвезти меня в милицию. Кстати, что вы там предъявите? Может быть, те нелепые фотографии? Или еще что-нибудь есть? — буквально смеялся он мне в лицо. — Реальных улик против меня у вас нет. Подумаешь, коньяк! Да его в любом магазине можно купить… И врагов у Туманова было побольше, чем вы думаете: один Гоша чего стоит, не говоря уже о Генрихе.

Честно говоря, слушая весь этот бред, я подумала, что и самому Филатову сейчас было бы лучше оказаться в милиции, чем во власти Гоши или Генриха. А Николай все говорил и говорил. Конечно, многое я уже и сама знала, а кое о чем догадывалась. «Но признание самого преступника все же аргумент повесомее любых домыслов», — просто из вредности подумала я, благодаря человека, который изобрел диктофон, и отгоняя страшные мысли о том, что когда-нибудь другой человек снимет фильм «Последнее дело Тани Ивановой».

Пока Филатов страдал словесной диареей, я вздохнула. «Не знаю, пригодится ли эта пленка мне, но потомкам фильм смотреть будет интересно», — усмехнулась я про себя, представив, как мило я смотрюсь под дулом пистолета с диктофоном в куртке.

Когда на улице внезапно послышался рев мотора, я даже бровью не повела, но Николай мгновенно вырубил свет и отшвырнул мольберт, прикрывавший его. Наверное, в любом другом состоянии я бы с легкостью отскочила в сторону даже в полнейшей темноте, но подвела больная нога, и уже через мгновение Филатов тащил меня к запасному выходу.

Конечно, Мельников, если в подъехавшей машине находился он, обнаружит разгром в галерее и мой пистолет, который остался валяться прямо там, возле мольберта, но именно сейчас меня это мало утешало. Конечно, еще какое-то время я поживу — пока убийце нужно будет прикрытие. Но потом… Дальше думать не хотелось, тем более что кроме ноги неожиданно вдруг заболела еще и голова.

— Сейчас, как отъедем подальше, позвони своим дружкам в милицию. Пусть нас встретят, — неожиданно скомандовал Филатов и протянул мне свой сотовый.

Только сейчас до меня дошла страшная истина: я не слышала за стенами галереи милицейской сирены, значит, подъехал кто-то другой. Я стояла спиной к окнам, поэтому ничего не видела, но подумала, что это наверняка тот, кто хорошо знаком Николаю и кого он боялся. «Гоша или Генрих?» — гадала я, разговаривая по сотовому с Мельниковым, который уже мчался к галерее.

— Тань, я что-то не пойму, ты сейчас где? — спросил Андрей.

— Не важно, — устало выдохнула я, потирая шишку на лбу. — Мы сейчас поедем тебе навстречу, готовь протокол на чистосердечное признание.

Андрей, явно сомневаясь, — по голосу поняла, — что я в своем уме, находясь в полном недоумении, пообещал выполнить просьбу.

Мы вышли из галереи и сели в машину. Филатов вырулил на трассу, довольно пустынную в это время. Кроме темных силуэтов деревьев и белой разделительной полосы, впереди я не видела почти ничего.

— Слава богу! — Николай неожиданно нажал на тормоза и свернул на обочину дороги.

Впереди маячила милицейская машина, и постовой лениво махнул полосатой палкой. Я с облегчением выдохнула: под защитой органов правопорядка все-таки было как-то поспокойнее.

К нам подошел майор и объяснил, что у них проводится очередная операция «Вихрь — антитеррор» и попросил нас выйти из машины для личного досмотра. Не обращая внимания на головную боль и пульсацию в левой ноге, я осторожно выбралась из салона и сразу же начала объяснять, кто я такая и что нам нужна помощь. Майор лениво огляделся по сторонам, пригласил меня влезть в его задрипанный «уазик» и спросил мои документы.