Марина Серова: С легким паром!

— Как ты думаешь, зачем все это? — с тревогой в голосе спрашивал толстяк. — Сейчас же не охотничий сезон… Зачем кислота? И почему она про свидетелей упоминает?

— Я ж тебе говорил! — восклицал Бигильдин. — Ты дергаешься, сомневаешься, вот Петя и решил припугнуть тебя по-крупному. Мол, заявишь, тоже задушу или зарежу, а потом оболью кислотой и закопаю так, что никто не найдет. А если и найдет, то не догадается, кого нашел, потому что рожа твоя обугленная вся будет… Пугает он, пу-га-ет!

— А чего не сам, чего он бабу эту прислал? — не унимался толстяк.

— Хм, угрозы — это ж еще одна статья, — тоном знатока заговорил Бигильдин. — Не хочет он лично в этом руки пачкать. А может, просто решил найти что-то поубедительнее. Кто его знает…

— Ну а ты-то для чего приглашен? Ты ж его согласен покрывать!

— Думаю, так…. — Бигильдин помолчал минуту, — чтобы тебя невольно убедить помог или на всякий случай, чтоб тоже ни-ни никому со страха… Сделаем так… Возьмем канистру как ни в чем не бывало и смоемся без возмущений и расспросов.

Оба друга примолкли, а затем послышались шаги. Я резко отпрянула и, посчитав момент вполне подходящим, выхватила пистолет и направила его на дверь, которая буквально через несколько секунд открылась.

Неожиданно увидев нагло смотрящее ему в лицо дуло пистолета, Бигильдин сначала отступил на шаг, а затем застыл на месте и невольно открыл рот.

— А ты говорил: пугает… — медленно и тихо протянул за его спиной толстяк и как по команде поднял руки вверх. — Нам каюк…

— Ты пра-ав, — играючи передразнила его я, — каюк. Намерения у Петра Викторовича весьма серьезные.

— А ты кто? — тоже поднимая руки вверх, проговорил Бигильдин.

— Я? Я его мушкетер. Атос, Портос и д\'Артаньян в одном лице. Я его интересы защищаю.

— Он ч-что… Убить нас хочет? — заикаясь, протянул толстяк.

— Угадал, — кивнула я головой.

— Вот сволочь! — воскликнул Бигильдин.

— Почему же сволочь? — я пожала плечами. — Петр Викторович делает все по-мужски. Сначала он проверить вас хотел: блюдете ли вы обещание о молчании. А вы… — разочарованно протянула я и, свободной рукой достав диктофон, нажала кнопку воспроизведения записи.

В следующую же секунду приятели вынуждены были с ужасом на лицах выслушать предложение толстяка о выдаче Дьяченко.

— Придурок, — процедил Бигильдин, глядя на еще более побледневшего толстяка.

— Щелкну вас, а потом оболью. Кислоты у меня много, — кивнула я на канистру.

— Ты дура! — вызывающе заявил Бигильдин. — Выстрелы в домах услышат, выбежит кто-нибудь, не успеешь тела спрятать.

— А кто сказал, что я здесь с вами собираюсь расправиться? — Я ухмыльнулась. — А ну-ка, выходите по одному! Руки за голову! — Бигильдин еле сдерживал взрыв гнева, но перед вооруженным противником его собственные физические силы ничего не значили. — Нет, подождите! Рубашки снимайте!

— Зачем?

— Снимайте, сказала!

Оба дьяченковских подельника переглянулись, но все же выполнили приказ.

— Глаза себе завязывайте, — скомандовала я.

Данный ход был необходим и для натуральности, и для того — на всякий случай! — чтобы они не увидели номера моей машины.

— Вперед, — сказала я, когда друзья стояли передо мной, похожие на игроков в кошки-мышки.

— Ничего не видно же! — пробубнил Бигильдин.

— Не боись, подсказывать стану.

Так я на самом деле и поступила и всю дорогу до моей машины говорила, где кочка, а где тропинка, куда можно наступать, а куда нет. По пути нам никто не попался, так как двигались мы пустырем. Пистолет же я на всякий случай опустила. Приятели, идя впереди с завязанными глазами, все равно этого не видели, а для меня так спокойнее было.

В двух шагах от «девятки» я велела подельникам остановиться. Потом подошла к машине, открыла дверцы, после чего спросила:

— Кто водить умеет?

— Я, — несмело отозвался толстяк.

— Оба вперед! Ты за руль, — я подтолкнула толстого дулом в спину.

Бигильдин сказал пару неласковых и нецензурных слов в мой адрес, но тем не менее, щупая впереди себя руками, как и толстяк, уселся на переднее сиденье.

Я расположилась сзади. Затем кинула толстому ключи от автомобиля и скомандовала:

— Глаза развязывай и заводи. Предупреждаю — не думайте шутить, я женщина решительная, — для убедительности я поочередно тыкнула пистолетом в спины задержанных.

Толстяк послушался, и менее чем через минуту «девятка» вывернула с пустыря. Будто ради любопытства я спросила: