Гилберт Честертон - Небесная стрела

- От вас, - тихо ответил священник, кротко, но твердо глядя в глаза рассерженному ветерану. - Я имею в виду, что к разгадке меня подтолкнул ваш рассказ об индейце, бросившем нож в человека, который стоял на крепостной стене.

- Вы уже несколько раз это говорили, - с недоумением сказал Уэйн. - Но что тут общего? Что дом этот похож на крепость и, значит, стрелу, как и тот нож, забросили рукой? Так ведь стрела прилетела издалека. Ее не могли забросить на такое расстояние. Стрела-то полетела далеко, а мы все топчемся на месте.

- Боюсь, вы не поняли, что с чем сопоставить, - сказал отец Браун. - Дело вовсе не в том, как далеко можно что-то забросить. Оружие было использовано необычным образом - вот что главное. Люди, стоявшие на крепостной стене, думали, что нож пригоден лишь для рукопашной схватки, и не сообразили, что его можно метнуть, как дротик. В другом же, известном мне случае люди считали оружие, о котором шла речь, только метательным и не сообразили, что стрелой можно заколоть, как копьем. Короче говоря, мораль здесь такова: если нож мог стать стрелой, то и стрела могла стать ножом.

Все взгляды были устремлены теперь на Брауна, но, как будто не замечая их, он продолжал все тем же обыденным тоном:

- Мы пытались догадаться: кто стрелял в окно, где находился стрелок, и так далее. Но никто ведь не стрелял. Да и попала стрела в комнату вовсе не через окно.

- Как же она туда попала? - спросил адвокат, нахмурившись.

- Я думаю, ее кто-то принес, - сказал Браун. - Внести стрелу в дом и спрятать ее было нетрудно. Тот, кто это сделал, подошел к Мертону, вонзил стрелу ему в горло, словно кинжал, а затем его осенила остроумная идея: разместить все так, чтобы каждому, кто войдет в комнату, сразу же представилось, что стрела, словно птица, влетела в окошко.

- Кто-то, - голосом тяжелым, как камни, повторил старик Крейк.

Зазвонил телефон, резко, настойчиво, отчаянно. Он находился в смежной комнате, и никто не успел шелохнуться, как Браун бросился туда.

- Что за чертовщина? - раздраженно вскрикнул Уэйн.

- Он говорил, что ему должен позвонить Уилтон, - все тем же тусклым, глухим голосом ответил дядюшка.

- Так, наверно, это он и звонит? - заметил адвокат, явно только для того, чтобы заполнить паузу. Но никто ему не ответил. Молчание продолжалось, пока в комнате внезапно снова не появился Браун. Не говоря ни слова, он прошел к своему стулу.

- Джентльмены, - начал он. - Вы сами меня просили решить для вас эту загадку; и сейчас, решив ее, я обязан сказать вам правду, ничего не смягчая. Человек, сующий нос в подобные дела, должен оставаться беспристрастным.

- Я думаю, это значит, - сказал Крейк, первым прервав молчание, - что вы обвиняете или подозреваете кого-то из нас.

- Мы все под подозрением, - ответил Браун. - Включая и меня, поскольку именно я нашел труп.

- Еще бы не подозревать нас, - вспыхнул Уэйн. - Отец Браун весьма любезно объяснил мне, каким образом я мог обстрелять из самолета окно на верхнем этаже.

- Вовсе нет, - сказал священник, - вы сами мне описали, каким образом могли бы все это проделать. Сами - вот в чем суть.

- Он, кажется, считает вполне вероятным, - загремел Крейк, - что я своей рукой пустил эту стрелу, спрятавшись где-то за оградой.

- Нет, я считал это практически невероятным, поморщившись, ответил Браун. - Извините, если я обидел вас, но мне не удалось придумать другого способа проверки. Предполагать, что в тот момент, когда совершалось убийство, мимо окна в огромном самолете проносится капитан Уэйн и остается незамеченным - нелепо и абсурдно. Абсурднее этого только предположить, что почтенный старый джентльмен затеет игру в индейцев и притаится с луком и стрелами в кустах, чтобы убить человека, которого мог бы убить двадцатью гораздо более простыми способами. Но я должен был установить полную непричастность этих людей к делу; вот мне и пришлось обвинить их в убийстве, чтобы убедиться в их невиновности.

- Что же убедило вас в их невиновности? - спросил Блейк, подавшись вперед.

- То, как они приняли мое обвинение, - ответил священник.

- Как прикажете вас понять?

- Да будет мне позволено заметить, - спокойно заговорил Браун, - что я считал своей обязанностью подозревать не только их двоих, но и всех остальных. Мои подозрения относительно мистера Крейка и мои подозрения относительно капитана Уэйна выражались в том, что я пытался определить, насколько вероятна и возможна их причастность к убийству. Я сказал им, что пришел к некоторым выводам; что это были за выводы, я сейчас расскажу. Меня интересовало - когда и как выразят эти господа свое негодование, и едва они возмутились, я понял: они не виновны. Пока им не приходило в голову, что их в чем-то подозревают, они сами свидетельствовали против себя, даже объяснили мне, каким образом могли бы совершить убийство. И вдруг, потрясенные страшной догадкой, с яростными криками набрасывались на меня, а догадались они оба гораздо позже, чем могли бы, но задолго до того, как я их обвинил. Будь они и в самом деле виноваты, они бы себя так не вели. Виновный или с самого начала начеку, или до конца изображает святую невинность. Но он не станет сперва наговаривать на себя, а затем вскакивать и негодующе опровергать подкрепленные его же собственными словами подозрения. Так вести себя мог лишь тот, кто и в самом деле не догадывался о подоплеке нашего разговора. Мысль о содеянном постоянно терзает убийцу; он не может на время забыть, что убил, а потом вдруг спохватиться и отрицать это. Вот почему я исключил вас из числа подозреваемых. Других я исключил по другим причинам, их можно обсудить позже. К примеру, секретарь... Но сейчас не о том. Только что мне звонил Уилтон и разрешил сообщить вам важные новости. Вы, я думаю, уже знаете, кто он такой и чего добивался.