Покоя однако не было и здесь.
Зал ожидания был переполнен пассажирами, причем большую часть их составляла молодежь. Густая, горластая толпа эта производила впечатление странное и диковатое. Ребята и девушки мало чем отличались друг от друга; все они были одинаково длинноволосы, растрепаны, обряжены в спортивные куртки и ватники, кеды и сапоги, а некоторые – завернуты в одеяла и какие-то пестрые, цветные лохмотья.
Гулко бренчали гитары. Здесь их имелось несколько. Вокруг каждой группировалась своя отдельная компания. И каждая компания пела – на свой особый лад и мотив. И песни эти были подчеркнуто разухабистые, залихватские, блатные.
В одной группе слышалось:
«Когда я был мальчишкой,
носил я брюки клеш,
соломенную шляпу,
в кармане финский нож
Я мать свою зарезал,
отца свово убил,
а младшую сестренку
в сортире утопил».
В другой – по соседству – нестройный хор выводил:
«На Молдаванке музыка играет,
а Сонька в доску пьяная лежить…»
А из противоположного угла – перекрывая общий шум – доносилось явственно:
«Нашел тебя я босую,
худую, безволосую,
три года я в порядок приводил.
А ты мне изменила,
другого полюбила,
зачем же ты мне шарики крутила?»
Пробираясь в толпе, вдоль скамеек, – отыскивая свободное место, – Игорь с недоумением оглядывал пассажиров. «Кто они? – размышлял он, – откуда они – и куда?… Песни у них блатные, но сами они непонятны. Может, это какиенибудь целинники, энтузиасты строек?»
Он правильно угадал. Из разговоров, из отдельных реплик, ему вскоре стало ясно, что шумная эта орда направляется на восток страны – на строительство таежной гидростанции… Еще в лагерях, в заточении, Игорь слышал о новом веянии, возникшем среди нынешних юнцов и охватившем всю страну. Послесталинское поколение жило не так, как все прежние; оно было бурным и беспокойным. Оно, это поколение, активно участвовало в событиях, интересовалось всем происходящим и-легко снимаясь с насиженных мест – безудержно растекалось по просторам родины. Игоря и его лагерных друзей больше всего изумляло то обстоятельство, что на целину и на новые стройки молодежь устремлялась не по велению власти, не по приказу – а просто, по собственному почину… Теперь, приглядываясь к бурлящей вокруг него юности, Игорь вдруг подумал о том, что за последние годы в этом мире многое изменилось, сдвинулось, преобразилось. И изменения эти прошли мимо него; он как-то не заметил их, проглядел.
Он с трудом отыскал себе место – на угловой скамейке, среди корзин и узлов. Хозяйка багажа – молодая женщина – сидела, держа на коленях девочку лет восьми-десяти. Девочка хныкала и вертелась, что-то лопотала невнятно, и мать успокаивала ее строгим шепотом.
Игорь сел, со вздохом вытянув ноги. Оперся о корзину – полуприкрыл глаза. «Шум, – подумал он, – толкотня, как на пересылке… Как в Таганке – перед этапом…» И в этот момент, словно бы в лад его мыслям, гитарист, стоявший поблизости, запел:
«Цыганка с картами…
Дорога дальняя…
Дорога дальняя – казенный дом…
Быть может, старая тюрьма Таганская
меня несчастного по-новой ждет».
Гитарист был невысок, круглолиц и бородат. Он бил по струнам полусогнутой ладонью и хрипло вопил, запрокидывая голову. И черная, кудлатая борода, покрывавшая гладкие его щеки, казалась ненатуральной, приклеенной. Его окружали весьма живописные фигуры. Один из парней стоял в рваном клетчатом одеяле; оно было надето на манер мексиканского пончо. Голова другого была по-пиратски повязана красным платком. Третий – чумазый и нечесаный – подпевал гитаристу, кривлялся и в такт прищелкивал пальцами, и при каждом движении на груди его подрагивали, блестя, густо навешанные монисты.
Из-за его спины выдвинулся еще один – высокий, в кожаном пальто и с такой же, как у всех прочих, нечесаной гривой льняных волос.
Он появился – мелькнул – и исчез. Но Игорь все же успел заметить желтую его кожанку и белую голову. И где-то в подсознании, в самых глубинах, сейчас же возникло у него ощущение, что человек этот – знаком ему, что где-то они уже сталкивались, встречались… Однако смутную эту, едва рождающуюся мысль, он так и не успел воспринять и додумать.
Его отвлекла соседка.
– Послушайте, – сказала она, склонившись к Игорю и робко трогая его за рукав, – извините, пожалуйста… Вы никуда не торопитесь, не собираетесь уходить?
– Нет, – ответил Игорь. – А в чем дело?
Читать дальше