Крыстин Земский - Золотые щупальца

– Вполне. – Адамовский ни на йоту не смутился. – Но при чем здесь я?

– Сегодня в тринадцать часов тридцать минут на почтамте по улице Новогродской вы заказали междугородный телефонный разговор на номер Шургота. Вы хотели задержать доставку «груза». Вас встревожил арест Валяшека. Но вы опоздали на пятнадцать минут – Шургот уже отправился на вокзал.

– В Гданьск сегодня я действительно звонил. Это правда, и делает честь оперативности вашей службы, – Адамовский улыбнулся. – Дело в том, что Шургот обещал мне на отпуск путевку, и я хотел ему об этом напомнить. Но, к сожалению, и впрямь, как вы говорите, я его не застал. А то, что, приехав в столицу, он зашел ко мне, ничуть не удивительно – мы старые знакомые. Хотя сам по себе этот факт не налагает на меня ответственности за содержимое чемодана… Да, впрочем, и наличие у человека валюты не есть преступление, – Адамовский говорил совершенно спокойно, даже чуть иронично.

Бежан, облокотясь о стол, вертел в руках оставленную монету. Потом он полез в карман и достал другую, совершенно аналогичную.

– Взгляните, – он протянул монеты Адамовскому. – Как, по-вашему, это одинаковые монеты?

– Действительно, очень похожи, – ответил тот, – но какое все это имеет отношение к моей особе?

– Ян Вейль, посетивший вас сегодня на службе, получил из ваших рук двести таких монет для обмена на злотые за десять процентов комиссионных. Как обычно. Мы арестовали его в момент, когда он прятал монеты в тайник своего автомобиля. Он сообщил, что такие сделки вы с ним практикуете уже в течение полутора лет. Вейль вручил нам даже ваши предыдущие расчеты. – Бежан, не торопясь, раскрыл свою папку и вытащил небольшой листок, вырванный из блокнота. – Это ваш почерк? – придвинул он его Адамовскому.

Тот молчал, словно собираясь с мыслями. Потом он взял бумажку, внимательно ее осмотрел, повертел в руках.

– Похож. Но мой ли?…

– Графологическая экспертиза установит. Чтобы не было сомнений. После экспертизы у нас, например, нет сомнений, что высылаемые Адамсом монеты являются фальшивыми. Адамс – ваш брат, – добавил он.

Адамовский побледнел. Заметно смутился.

– Откуда вы?!

– Откуда – это неважно, главное – знаю.

– Я много лет не поддерживаю с ним связи. С тех пор, как он бежал из Польши.

– Откуда же вы тогда знаете, что он носит сейчас имя Адамс? Ведь поначалу в Гамбурге он фигурировал под фамилией Штернберг.

– Я узнал об этом чисто случайно от каких-то знакомых. Но я все же никак не пойму, почему вы мне рассказываете все эти истории? В чем вы меня подозреваете?!

– В измене родине, финансировании ряда иностранных агентов и в групповой спекуляции валютой, – отчеканил Бежан.

– Ну, знаете ли… Такие обвинения надо доказать. – Голос Адамовского окреп. На лице оскорбленное достоинство.

– Докажем. Время у нас есть.

– Я устал и хотел бы лечь спать.

– Пожалуйста. Будете спать здесь, на диване, или хотите пройти к себе в спальню?

– В спальню.

– Проводите пана Адамовского в спальню, – распорядился Бежан. – Один пусть останется с ним на ночь. Кстати, – повернулся он к Адамовскому, – телефон отключен, так что связи с городом у вас нет. Спокойной ночи.

Бежан поднялся наверх. Вызвал Погору из комнаты, в которой тот допрашивал Шургота.

– Ну и как?

– Пока никак. Твердит одно: валюту получил в наследство еще во время войны. В Варшаву привез, чтобы продать. Официально, через ювелирный магазин. Ему, видишь ли, срочно понадобились деньги.

– Внеси эти показания в протокол, дай ему подписать, и пусть отправляется спать. Завтра с утра пораньше обыщем сад. Ты оставайся здесь, а я сейчас поеду в управление узнать, что делается у Антковяка. Вернусь сюда утром. Адамовского разбудите около семи. Он должен присутствовать при обыске сада.

Антковяка Бежан застал еще в управлении.

– Вейль сознался в торговле валютой, – стал рассказывать Антковяк. – Золотые монеты, как утверждает, получил от Адамовского партиями по двести-триста штук. Менял их на злотые и бумажные доллары. По курсу «черного рынка». Монеты охотно скупали его знакомые частники. Когда я заявил, что ему ведь придется предстать перед судом по обвинению не только в спекуляции валютой, но и в измене родине и в шпионаже, он весь затрясся и едва не потерял сознание. Клялся и божился, что он не шпион. «Приторговать – другое дело, – распинался он дрожащим голосом. – Человеку хочется жить на уровне, по запросам, культурно… А для этого нужны деньги. Надо и самому заработать и другим дать. Все хотят жить… Вот я и давал. Бизнес есть бизнес. Услуга за услугу. Но чтобы и самому иметь, и другим давать, надо где-то брать. Вот я и подторговывал. Для пользы дела – люди заработают, и весь жизненный уровень в стране выше станет. А шпионаж – ни за что и никогда! Я за это не взялся бы ни за какие богатства!»