Татьяна Полякова - Предчувствия ее не обманули

– И что, хозяева награбленным так и не воспользовались? – спросила я.

– Так проклято золото, кто его возьмет, тот счастья не увидит.

– Ясно, – кивнула я, история вполне годилась для приключенческого романа, но достоверной мне не показалась. По моему мнению, награбленное должно было заинтересовать друзей-чекистов, и тут уж никакой любовник не поможет. Перерыли бы дом снизу доверху… Очень жаль расстраивать Женьку, но на золото-бриллианты рассчитывать не приходится. Конечно, Яшка мог награбленное зарыть где-нибудь в саду… Я вздохнула и покосилась на Женьку, пытаясь понять, какое впечатление на нее произвел рассказ. Подруга сидела с задумчивым видом, глядя себе под ноги.

– Ты про огни расскажи, – предложил старичок, обращаясь к Надежде Николаевне.

– Что за огни? – встрепенулась я.

– Когда Кузьминичну похоронили, у меня внук гостил. У нас в саду баня, в ней на втором этаже он себе комнату устроил. Из окна дом ваш хорошо виден. Внук ночью с гулянья пришел, сел у окна покурить и видит: у вас на втором этаже свет мелькает. А в доме-то уже никого не было…

– Интересно, – вздохнула я, вспомнив огонек, что видела этой ночью.

– А как брат ее помер? – вновь подал голос старичок.

– Брат Дарьи Кузьминичны? – уточнила я.

– Ага, – кивнула Надежда Николаевна. – За столом он умер, в кабинете своем. Ночью. Сестра его утром нашла. Сидит он за столом, а в руках авторучка. Вроде бы писал чего-то, но бумагу-то не нашли. Милиционер, который приезжал, все про бумагу эту расспрашивал, а Кузьминична отнекивалась, не было, говорит, никакой бумаги.

– От чего он умер?

– С сердцем плохо стало. Раз – и нет человека. А лицо у него было такое страшное, вроде увидел чего и испугался. Может, оттого сердце и остановилось?

– И мужик ее пропал, – не унимался дед.

– Какой мужик? – не поняла я.

– Кузьминична на старости лет замуж вышла. Был один здесь у нас, из города, шабашил. Ну, она всю жизнь в старых девах просидела, а тут бес попутал. Вышла за него. Он непутевый был, выпить любил. А она к нему уважительно так, Михаил Иванович… Стал он у них в доме жить, и его точно подменили. Ходил как пришибленный. А потом и вовсе исчез.

– Что значит исчез? – не поверила я.

– А то и значит. Пропал человек в одночасье, и нет его.

– И милиция его не искала?

– Кто ж искать будет? Кузьминична поначалу говорила, на заработках он. А потом и вовсе говорить перестала. А Мишку с тех пор больше никто не видел.

– Чудеса, – вздохнула я, пытаясь понять, может такое быть или это тоже фольклор? За исключением последнего пункта, все остальное было более-менее ясно. Когда-то в доме произошла трагедия: убийство и самоубийство. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы дом стал «нехорошим». Год от года история обрастала все более фантастическими деталями, приплели сюда, как водится, золото и привидение – дух самоубийцы, который не может обрести покой. Само собой, золото охраняет еще один дух: отъявленного мерзавца. Все это я попыталась донести до Женькиного сознания по дороге домой. Она на мои слова никак не реагировала, трусила рядом с задумчивым видом.

– Ты меня слышишь? – не выдержала я.

– Слышу, слышу. Ты лучше скажи, зачем тетушка дверь заколотила?

Я пожала плечами.

– Логично предположить, что трагедия произошла там, – я вспомнила про зловещего вида крюк в потолке и невольно поежилась.

– Когда она произошла? Сто лет назад?

– Ну, не сто…

– Ага, чуть поменьше. А дверь заколотили недавно, ты что, забыла?

– Может, тогда и заколотили, а соседка что-то напутала.

– Глупости не говори. ЧК до какого года просуществовало?

– Точно не помню, где-то до середины двадцатых. Потом было ГПУ, потом НКВД, так, кажется.

– Вот-вот, за восемьдесят лет эта комната обросла бы паутиной. Никак не могла она столько времени заколоченной стоять. Допустим, усохшая рука и остановившееся сердце в самом деле чепуха, то есть просто совпадение. А вот все остальное… Ну и родня у меня! – возмущенно воскликнула Женька. – Какой-то чекист психический, домогавшийся собственной сестры-самоубийцы. Знаешь, Анфиса, меня это тревожит.

– Это ведь не близкая родня, – поспешила я ее утешить.

– Тебе хорошо говорить, с твоей-то родней все в порядке. Как думаешь, мог чекист в самом деле чего-то в доме спрятать? Я думаю, мог. И это что-то где-то лежит….

– Сомневаюсь, но по крайней мере два человека в этом уверены.

– Наши покупатели? – вздохнула Женька. Я кивнула, и она продолжила: – Выходит, им известно больше, чем нам.