Елена Арсеньева - На все четыре стороны

На всякий случай я решила посмотреть, не вложено ли в «тайник» Малгожаты что-нибудь еще. И не ошиблась! Я вытащила еще один черный мешочек — более длинный, чем первый. Судя по тому, что я могла нащупать, там лежала цепочка. Толстая, плотная, необыкновенно гибкая, однако покрытая какими-то крохотными колючими выпуклостями, словно бы малюсенькими крючочками.

Я не выдержала: снова взялась за скальпель и все-таки распорола оба мешочка. Мне кажется, я уже знала, что увижу… И точно, во втором мешочке оказалась цепочка плотного плетения, напоминающую золотую ленту, на которой были обозначены какие-то невнятные, почти неразличимые знаки. Вроде бы фигурка человека, и птицы, и какой-то крючок, напоминающий веревочную петлю…

Вот, значит, как выглядят египетские иероглифы… А интересно, Малгожата знает, что здесь написано? Ну, даже если и знает, вряд ли скажет мне.

Я вытряхнула на ладонь содержимое первого мешочка — горстку разнокалиберных, разноцветных, грубо и по-разному обработанных камней. Но как они играли, как переливались в соседстве друг с другом, словно обретая в этом сочетании несочетаемого новую жизнь: алый рубин рядом с синим сапфиром, нежно-голубая бирюза и прозрачнейший алмаз, травянисто-зеленый изумруд и дымчато-желтый топаз, зеленый редкостный гранат и черный жемчуг.., аметист.., еще какие-то неизвестные мне камни…

Я не сомневалась в том, что в руках у меня ожерелье Клеопатры. Ожерелье Жозефины. Сокровище польских бастардов Шарля де Флао и графини Анны Потоцкой!

Мне вдруг стало страшно. Как будто чьи-то прищуренные глаза взглянули на меня из тьмы… Нет, не из ночной, понятной, земной темноты, а из тьмы веков… Прищуренные, насмешливые, безжалостные глаза!

Больше всего на свете мне хотелось сейчас выбросить камни из окна — швырнуть размашисто, широко, чтобы они смешались с пожухлой, побитой заморозками травой, с коричневой листвой, слетевшей с окрестных осин…

Но я не осмелилась этого сделать. Положу все на место и снова зашью. Пусть Малгожата сама разбирается со своими предками и их тайнами. Вряд ли она заметит, что я вскрывала ее тайник: шов прячется между овчинами, я потру его грязью, чтобы ничем не отличался от других. Я никогда не расскажу ей, что видела ожерелье!

Где-то я слышала пословицу: никогда не говори «никогда»…

Марго Зерван, урожденной Маргарите де Флао, внучке Малгожаты Потоцкой, было около шестидесяти. Ну да, никак не меньше, если произвести элементарные арифметические подсчеты. Впрочем, на столько она и выглядела. И никак не собиралась таить свой возраст: некогда черные, теперь цвета соли с перцем, не тронутые краской волосы собраны в «конский хвост», на смуглом лице ни следа косметики, морщин она не скрывает, чуть ли не гордится ими. Сама высокая, худая, со спортивной фигурой. Кожаные штаны в обтяг, черные с серебром кроссовки, черная майка, на шее черный сверхмодный шарф, расшитый серебряными черепами, черная с серебром спортивная куртка, в руках мотоциклетный шлем — тоже черный с серебром, и надо думать, где-нибудь у крыльца нетерпеливо ржет верный «Харлей-Дэвидсон» аналогичного колера. Да, эта рокерша не унаследовала от своей бабушки обожествления собственной красоты, разве что цвет волос и горделивую осанку. Однако при первом же взгляде на нее Алена вспомнила ту женщину, которая неделю назад злобно шипела у дверей Тургеневской библиотеки: «Ждэш! Пэрвый етажь! Читат можэш?» Из чего легко можно было сделать вывод, что тогда Алена столкнулась именно с мадам де Флао: матерью Марго Зерван и родной дочерью Малгожаты Потоцкой, которую та произвела на свет, судя по всему, уже когда удрала от «красных панов» — «красных командиров» своей судьбы.

Помнится, Руслан обмолвился, что у мадам де Флао и Марго отвратительные отношения. Но если так…

Алена не успела додумать: Марго Зерван встретилась с ней глазами и даже побледнела от неожиданности. Однако в следующее мгновение взгляд ее скользнул в сторону — и наткнулся на комод номер семнадцать, на котором так и стоял выдвинутый, но не поставленный на место ящичек номер один…

Марго, которая только что была бледна, мгновенно побагровела. Волосы ее словно побелели по контрасту с запылавшим лицом!

— Что?! — чуть дыша от ярости, выдавила она. — Что это значит?!

Руслан непонимающе перевел взгляд на ящичек и пожал плечами:

— Что ты, Марго? Ты против, что мы зашли в твою verretheque? Но раньше ты всегда разрешала показывать ее знакомым, вот мы и заглянули сюда… Но если ты против, мы немедленно уходим!