Наталья Андреева - Седьмое море

— Эк, накрутил! — хмыкнул Сажин. — Впрочем, рисуй что хочешь. И на ценнике тоже. Количество нулей не ограничено.

— Сажин! — Алексей всерьез разозлился. — Я жалею, что мы с тобой в разных весовых категориях!

— Это твое счастье, я маленьких не бью.

— Ведь не ты стрелял. Зачем тебе пистолет? Кулаки как гири. Она, да?

— Это вы о чем сейчас, Алексей Алексеевич? — Во взгляде у Сажина была насмешка.

— Ладно, проехали. Что сделано, то сделано. Поедешь в СИЗО. На тренировке наверняка сегодня не был, вот и разомнешься.

— Спасибо.

— И помни: я за тобой присматриваю. Хватит трупов… Нет, вы точно ненормальные!..

— Леша, что случилось? У тебя такой вид… Странный.

— Я опять напортачил, Сашенька. Хотел как лучше, а получилось…

— Как всегда?

— Даже хуже, чем всегда, — сердито сказал он. — Я обещал тебе, что, когда раскрою это убийство, мы поедем в ресторан. Ну, так вот: праздновать нечего. Оказывается, есть такие любовные треугольники, из которых единственный выход — смерть. Но надо сказать, они неплохо с этим разобрались. Ведь главное здесь понять, кто именно третий лишний. Они поняли.

— Ба! Ты сделал открытие в математике! — печально улыбнулась Саша.

— Скорее в психологии. Мне надо с этим завязывать. — Он вздохнул. — Хватит искать справедливость. Все равно ее никогда не будет. Хотя я верно предсказал: Дарья Витальевна еще будет Сажину в тюрьму передачи носить. Хвала моей интуиции!

— И ничего нельзя сделать? — огорчилась жена, которая была наслышана о любовной драме Сажиных и искренне им сочувствовала.

— Алиса, конечно, выступит в суде. История о том, как престарелый Дон Жуан пытался обольстить девушку с рапирой, вызовет у присяжных сильные чувства. Я посоветую Сажину настаивать именно на суде присяжных. И сам выступлю с речью. Разумеется, в защиту Дмитрия Александровича.

— Ты же не любишь олигархов, — не удержалась жена.

— Ему нельзя в тюрьму. С такими деньгами, такими кулаками, такими организаторскими способностями и с такой статьей ну никак нельзя. Мало у нас криминальных авторитетов! Если эти три мощных потока направить в соответствующее русло… Нет, лучше об этом не думать. Пусть все это остается на свободе. Страшно даже подумать, кем Сажин выйдет из тюрьмы! А стреляла она… Ладно, что мы все о них да о них. Давай о нас. Как мы отпразднуем Восьмое марта?

Саша рассмеялась.

— Однозначно без твоих друзей. Ты обещал завязать с детективными загадками. Кстати, я купила абонемент в фитнес-клуб. Мне вдруг пришло в голову: все равно сижу в холле на диванчике, жду Ксюшу. Можно пойти на пилатес. А еще я хочу заняться танцами.

— Танцами?!

— Ты против?

— Нет, почему же…

— Я тебе потом расскажу.

— Лучше покажешь. Да, надо как-то менять свою жизнь. Наверное, в этом и есть ее смысл, в переменах. И кончается она, когда менять уже нечего…

— Дима, ты как?

Даша смотрела на мужа с тревогой. Он похудел, глаза опять потемнели, теперь они почти черные, на щеках и подбородке трехдневная щетина. Впрочем, ему идет. Ему все идет. Он такой красивый, что у Даши сердце летит в пропасть. Хочется смотреть на него до бесконечности. А времени мало.

Им наконец-то разрешили свидание. Вроде бы дело сдвинулось. Поскорей бы суд!

— В порядке. — Сажин не улыбнулся, а просто дернул губами.

Лицо сосредоточенное, меж бровей глубокая складка. Даша невольно напряглась. Даже на стуле муж сидит подобравшись, ноги как пружины, взгляд тяжелый. Сажин похож на хищника, попавшего волею судьбы в незнакомый лес. Тут все другое, и люди, и законы. Даже язык, на котором здесь разговаривают. Сажину тут не очень-то нравится, но зайцы и хищники помельче его уже попрятались. А вот как сложится с волками…

— У тебя столько денег, — Даша жалко улыбнулась. — Неужели нельзя договориться, чтобы тебя отпустили до суда под залог?

— У меня статья серьезная. Спер бы я миллиард, было бы проще. Тогда залог не проблема. А тут убийство.

— Просто у тебя много врагов, — она вздохнула.

— Друзья тоже есть. Леонидов приходил, давал дельные советы. Так что ты за меня не беспокойся. Я справлюсь. А как ты?

— Я люблю тебя.

— Ради этого стоило сесть в тюрьму, — усмехнулся он.

— Я очень тебя люблю. Я беременна.

— Тогда действительно: очень… Даша, езжай домой. Нечего тебе здесь делать. У тебя будет все самое лучшее, я тебе обещаю.

— И ты?

— Полагаешь, я сокровище?

— Ты вправе меня упрекать: что ж ты столько лет, и так далее… Дима, а что, самолет, на котором мы летали в Таиланд, тоже принадлежит тебе?