Анна и Сергей Литвиновы - Проигравший получает все

Без следов одежды и признаков жизни…

Вася вздохнул.

Я понимал природу его цинизма. Даже сыщикам тяжело привыкнуть к виду мертвого человека. Тем более – человека молодого и вчера еще полного сил, надежд и любви. Заглушить неприятное чувство от этого зрелища можно только юморным, конечно.

– А как вы установили, что девушка – это именно Климова, 82-го года рождения и так далее?

– А она в том же доме живет. То есть – жила… Через полчаса после нас на квартиру ее мать примчалась… Девчонка эта дома не ночевала, а тут слух прошел: милиция, убийство…

Я представил себе рядом у тела девушки двух женщин: мать убитой и мать исчезнувшего журналиста… Двух немолодых рыдающих женщин… Да, зрелище так себе… Васе не позавидуешь…

– У нее, этой Климовой, что, с Полуяновым были интимные отношения?

– Да у нее, похоже, со всем кварталом были интимные отношения.

– А в тот вечер половой акт был?

– А зачем еще она была у него голой в постели?.. В шашки играла?..

Хочешь убедиться – звони экспертам на Петровку.

– Как ее убили?

– Зарезали. Кухонным ножом. Перерезали горло. Нож валялся рядом.

– Когда наступила смерть?

– Между двадцатью двумя и двадцатью четырьмя часами предыдущего дня.

– Какие были версии?

– А какие тут версии? Соседка по этажу сказала: примерно в половине восьмого в дверь к Полуянову звонила девушка – не та, что убили. Другая. Такая фифа, как она выразилась. Полуянов открыл ей. При виде посетительницы он был, как она сказала, обескуражен…

– Ишь ты, какая глазастая соседка…

– Да уж. Побольше бы таких свидетелей… Потом она, соседка, слышала звуки ссоры. И женский голос кричал: «Прости меня, Танечка!..»

– Так-таки все-все она слышала?

– Балконы-то открыты… Жарко…

– Ну, а потом?

– А что потом? Коля Ревенко поехал в редакцию к этому Полуянову. Его, естественно, на работе не оказалось…

– Хотя должен был быть?

– Вроде да. Хотя кто их, журналеров, поймет… Но Полуянов в редакции не появился и не звонил. Зато в редакции Коле сказали, что Полуянов в день убийства хвастался: придет-де к нему сегодня вечером некая Таня Садовникова, миллионерша из Парижа… Стали эту Садовникову искать…

– Ну, а потом?

– А потом что? Дело у нас Петровка забрала.

– А у тебя какие версии?

– Да какие там версии! – Вася досадливо махнул рукой. – Дело, по-моему, дохлое. Хорошо, что мы его сбагрили.

– И ты думаешь, что эта Садовникова могла девчонку убить?

– Не знаю. Похоже, что нет… Хотя кто их, баб, поймет? На ножичке-то, говорят, – отпечатки ее пальчиков… А она что, твоя клиентка?

– А как ты объясняешь исчезновение Димы? – ответил я вопросом на вопрос.

– Не знаю… Испугался. Удрал…

– Может, кто-то в квартире побывал? Посторонний? Уже после ухода Татьяны?

– Не знаю. Может быть. Однако пальцевые отпечатки в квартире – только трех человек: этого Полуянова, жертвы и Садовниковой. Следов взлома нет…

– Может, кража?

– Как мамаша говорит, ничего ценного не пропало. На месте – и золотой перстень, и видак, и телефон с автоответчиком… Хотя… Похоже, что в квартире рылись… И вот еще какая странность…

Василий замолчал и сделал последний глоток «Очаковского». Аккуратно поставил бутылку у лавочки.

– Ну? – поторопил я его.

– Полуянов ведь – журналист, да?

– Ну!

– Не «нукай», я тебе не лошадь… А журналисты много ведь пишут, правда? Любят они писать, да? И интервью всякие берут, верно?

– Ну, говори, не томи!

– Так вот, – с торжеством посмотрел на меня Вася. – В квартире у Полуянова мы не нашли ни одной бумажки, исписанной его рукой. Ни одного блокнота. Больше того! В ней не было ни одной компьютерной дискеты. И даже ни одной кассеты к диктофону! Хороший журналист, правда?

Боже, какая рань! Неужели нужно просыпаться? Евгений с отвращением стукнул по громкоголосому будильнику. Он нащупал на тумбочке приготовленную с вечера бутылку «Эвиана». Выпил минералку в один большой глоток. И ловким прыжком выскочил из постели. Пора приниматься за дело.

Через пятнадцать минут его босс встанет. Быстро примет душ и побреется.

И через полчаса уже выйдет на веранду. При полном параде. В одном из своих восьмидесяти костюмов – и в одном из тысячи, наверное, галстуков.

Как он выдерживает – вставать каждый день в семь часов? Солнце еще еле светит, на веранде играют холодные тени. Спать бы ему сейчас сладко-сладко, пригревшись под боком у красотки-жены… А часиков в десять лениво продрать глаза, потребовать в постель кофе с круассанами и позавтракать – не вставая и не умываясь. И потом только неспешно начинать новый трудовой день.