Анна и Сергей Литвиновы - Белые ночи, синие дни

Какой-то важный вывод следовал из данной мысли – а вот какой именно, я не могла пока для себя сформулировать: сказывались напряжение и стрессы сегодняшнего дня.

Я расплатилась в кафе и опять побрела куда глаза глядят – на этот раз по Мойке.

Вот кто бы по-настоящему заплакал по мне… Как и я по нему… Разумеется, в те дни и годы, когда мы по-сумасшедшему были влюблены друг в друга… Георгий, моя питерская любовь…

Какие страсти тогда кипели на улочках Москвы, на проспектах града Петра, в акватории Финского залива, в поездах дальнего следования!.. Я была восторженная второкурсница, он – суровый двадцатисемилетний мореман, яхтсмен и яхтостроитель. В первый же день знакомства, когда я, наплевав на все принципы, позволила ему меня целовать на лавочке на Марсовом поле, он сказал, что любит, и предложил выйти за него замуж.

А потом началась жизнь на колесах, бешеные прыжки из Питера в Москву и обратно, раскаленные телефонные линии, безумие встреч и депрессуха расставаний. Мы не сомневались, что должны быть вместе, но никак не могли поделить столицы.

–Георгий, где мы с тобой будем жить?

–Ты же понимаешь, Ксенчик, я не смогу существовать в вашей Москве. Там нет моря – а значит, нет для меня работы. А следственно, нет и жизни. Для меня работа – это жизнь…

–А я?

–И ты, конечно. Но с одной тобой и без работы я буду скучен и неинтересен даже тебе.

–Ты мог бы строить яхты, например, на Пестовском водохранилище. Или на Клязьминском. Там полно яхт.

–На водохранилище?! Ты что, смеешься?!. Ты еще скажи – на Яузе! На реке Пехорке! Нет уж!.. Во все время жена следовала за мужем. Таков закон, таков порядок, и ни один двадцать первый век его не отменял! Поэтому переезжай-ка ты ко мне в Петербург.

–А институт? Ты даже не представляешь, с каким трудом я поступила! Сколько я занималась! Сколько денег мама потратила на репетиторов!

–Ты можешь перевестись. У нас в Питере полно хороших вузов.

–Да ты смеешься, что ли! Разве все они сравнятся с моим!..

После споров и ссор и даже швыряний друг в друга предметами, обычно следовали жаркие объятия. А после жарких объятий мы опять искали консенсус. И вот однажды, в таком расслабленном состоянии, мы приняли стратегическое решение. Стратегически неверное, как впоследствии оказалось. Оно заключалось в следующем.

Во-первых, мы ждем, пока я не получу диплом. А потом я прошу распределения в северную столицу, мы меняем на Питер мою квартирку и счастливо здесь живем-поживаем. Георгий по-прежнему строит свои яхты, а уж я-то, с дипломом престижнейшего вуза как-нибудь найду работу и в Северной Пальмире.

А до тех счастливых времен мы решили оставить все как есть. И жить пока как жили – с регулярными наездами-налетами. То моими в Питер, то Георгия – в Москву.

План был хорош… Даже идеален… Да вот только, как все идеальные планы, в один прекрасный день он дал страшный сбой…

Однажды, когда я уже вышла на диплом и сорвалась к Георгию без предупреждения, в середине недели на «ЭР-200», и заявилась в его квартиру на Васильевском – дверь мне открыла другая женщина. В халате. И он, в одних трусах, яростно уписывал на кухне котлеты…

Тогда я была максималисткой. Я отвергла все извинения, покаяния и даже его стояние на коленях перед моей дверью – назавтра он примчался вслед за мной в Белокаменную…

Простила бы я его сейчас? Наверно, да. Я стала менее строгой и принципиальной? Нет, но теперь мне двадцать пять, а не двадцать один. А в двадцать один кажется: будут в дальнейшей жизни еще такие Георгии, и даже еще лучше будут. А вот в двадцать пять уже отчетливо понимаешь: он был лучшим, и никого, сравнимого с ним, у меня так и не появилось…

…Сама не замечая как, я добралась до Марсова поля. Мне хотелось найти ту лавочку под сиренью, где он, дурачок, впервые меня поцеловал, и признался в любви, и сделал предложение – все с промежутком в три минуты, в первый же день знакомства…

Но лавочек на Марсовом больше не было. Ни одной. Да и кусты сирени повырубили. Видимо, чтобы не создавать искушений влюбленным, выпивохам и бомжам…

В сумерках, в молочной пелене виднелись деревья Летнего сада и шпили Михайловского замка. И я вдруг ощутила такую дикую усталость – прямо хоть ложись у вечного огня и засыпай. Сумка от «Вюиттона» тянула меня долу. Я даже не пожалела ее: поставила на пыльную землю.

Часики показывали половину второго ночи, и я поняла, что мне надо срочно подумать о крове, постели, ванной…