Татьяна Полякова - «Коламбия пикчерз» представляет

– Вы из Рождествена? – спросила с любопытством.

– Да.

– К кому приехали?

– Мы в гостинице остановились, – ответила я. – У нас отпуск, вот и…

– Отдыхаете, значит, – усмехнулась женщина. – Ну-ну… не больно-то рождественские к чужим приветливые. Или ничего?

– Нормальные люди, – пожала я плечами.

– Ну-ну, – вновь произнесла она, точно в этом сильно сомневалась.

Женька, недолго думая, устроилась рядом с ней на скамейке.

– А вы сами откуда? – спросила весело.

– Из Прохоровки. Тут недалеко, шесть километров. Мне идти надо, чтоб по-светлому успеть.

Она тяжело поднялась со скамьи, с любопытством глядя на нас, чувствовалось, что-то не дает ей покоя. Женька это тоже поняла и вдруг предложила:

– Давайте мы вас проводим. Нам все равно заняться нечем, а небольшая прогулка нам не повредит.

– Если только чуток, до озера. Дед у меня захворал, – начала объяснять женщина, направляясь к монастырским воротам. – Вот я и решила, надобно Богородице свечку поставить.

Мы шагали рядом с ней, Женька сосредоточенно кивала, должно быть, прикидывала, как вывести разговор на интересующую ее тему: о Велесове и колдуне Славе. Однако первый вопрос задала Полина Ивановна, так звали женщину; к тому моменту мы успели познакомиться, покинули монастырь и теперь вдоль озера направлялись в сторону леса. Темной громадой он возвышался впереди, невольно приковывая внимание.

– Говорят, сегодня в Рождествене Слава появлялся? – вдруг спросила она, хитро взглянув на нас.

– Был какой-то Слава. А что в нем особенного? – обрадовалась Женька.

– Неужто местные вам ничего не рассказали? Впрочем, они все там молчуны, боятся.

– Чего боятся? – нахмурилась я.

– Знамо чего, грехов своих.

Я мысленно чертыхнулась в досаде. Если верить гражданам, у местных грехов – точно блох на собаке, при этом ничего конкретного об этих самих грехах узнать не удается. Может, на этот раз повезет? Только я собралась развить эту тему, как вмешалась Женька:

– А этот Слава, кто он?

– Ну, вроде человек. Только дар у него особый.

– Какой?

– Травы знает, судьбу предсказать может. Много чего может. А еще говорят, не помрет он никогда.

– Это враки, – не выдержала я.

– Как посмотреть, – пожала Полина Ивановна плечами. – Вы его видели? – Мы с Женькой кивнули. – И сколько ему лет, по-вашему?

Этот вопрос и меня очень интересовал.

– Лет тридцать пять, наверное, – пожала я плечами.

– То-то – тридцать пять, – усмехнулась женщина. – А он деду моему ровесник. Как и мой, сорок девятого года. Только дед у меня еле ногу волочит да на сердце жалуется, а этот любого молодого мужика за пояс заткнет.

– Вы же сами говорите, он травы знает, вот и поддерживает организм, опять же – здоровый образ жизни.

– Может, и так. Только наши говорят, если смерть от него один раз отступилась, он ее и во второй раз обманет.

– Вы нам расскажите, пожалуйста, что значит отступилась, это очень интересно, – заволновалась Женька.

– Расскажу, только история больно страшная, к ночи и вспоминать не хочется.

– Мы вас до самой деревни проводим, вы только расскажите.

– Когда мать его беременная им ходила, заболела вдруг и вроде как померла, лежала белая и не дышала. Врача в ту пору было не сыскать, а про нее говорили, что колдунья она. Появилась здесь с мужем, он на железке работал большим начальником, но местные знали, она из этих, из велесовских, что в лесах прячутся. Они все сплошь колдуны. Слыхали, поди, деревня тут есть, Велесово, только найти ее не могут, как ни искали. Мать-то молчала, откуда пришла, и муж ее помалкивал, где их судьба свела, но люди видели у нее знаки на руках. Колдовские. Муж ее все это, конечно, суеверием считал и никого не слушал, любил ее очень. Пожили они тут недолго, железку дальше тянуть стали, мужа-то в село перевели, километров в тридцати отсюда, а она в Рождествене осталась, дом у них был хороший, пленные немцы строили. Муж, конечно, приезжал, на нее нарадоваться не мог, особенно когда она ребеночка понесла, первенца ждал. И вдруг… Три дня она лежала бесчувственная. Уж как он по ней убивался, да что делать? Пришли люди, сказали, надо ее хоронить. Положили в гроб, а она лежит как живая. Аж жуть берет. Ну, закопали. А ночью деревня содрогнулась от волчьего воя. Полнолуние было, собрались волки у ее могилы и до рассвета выли. Ночью, само собой, подойти никто не рискнул, а утром пришли на кладбище и видят: могила разрыта, крышка гроба сорвана, в гробу лежит покойница, а в ногах у нее ребеночек. Поняли, что живую ее схоронили, в летаргическом сне она была, не зря как невеста в гробу лежала. А в гробу, видать, очнулась, когда ребеночек наружу проситься стал. Родила она его, а у самой сил уже не осталось, померла. Запрягли лошадь да в больницу скорей, ребенка в город повезли. Но по дороге его материна родня выкрала. Воспитали они его по-своему, и теперь он самый настоящий колдун.