Татьяна Полякова - «Коламбия пикчерз» представляет

– Тише, – сказала я. – Нашла место орать.

– Ты думаешь, они… мы никого не хотим беспокоить, – очень серьезно заявила Женька, посмотрела на меня мутно и рухнула мне под ноги, тюкнувшись затылком о соседнюю ограду.

– Да что ж это такое, – всплеснула я руками и, подхватив Женьку под мышки, поволокла ее прочь, то и дело на что-то натыкаясь. Минут через пять она позвала:

– Анфиса, это ты?

– Конечно, я.

– А куда ты меня тащишь?

– Подальше отсюда.

– Лунища-то какая… и туман. Даже не знаешь, отчего больше жуть берет.

– Может, ты сама пойдешь? – возмутилась я.

– Я не могу.

– Тогда заткнись.

– Заткнуться я тоже не могу. Я могу или говорить или орать. Ой, Анфиса, если я сейчас не заору, у меня сердце разорвется. А-а-а! – завопила она, и я вслед за ней.

Женька вскочила, схватила меня за руку, и мы, не разбирая дороги, рванули с кладбища. Деревья вдруг кончились, впереди открылось поле, через него шла дорога, отчетливо видневшаяся в лунном свете, а справа купола монастырской церкви. Запыхавшаяся Женька резко остановилась, дернув меня за руку:

– Смотри, монастырь. А внизу деревня. Это ведь Рождествено?

– Похоже, что так, – не спешила я радоваться.

– Я сейчас на любую деревню согласна.

Трава в поле была высокая, нам по грудь, мы бежали к дороге, раскинув руки, боясь обернуться. Филин опять громко ухнул.

– Чтоб тебя, – буркнула Женька. – Выберусь отсюда, запишусь в охотничий клуб.

– Зачем?

– Пристрелю гада.

– Они симпатичные, убивать птиц вообще свинство.

– А пугать меня не свинство? Пристрелю, и не уговаривай.

Добравшись до дороги, мы вздохнули с облегчением. Правда, облегчение длилось недолго.

– Анфиса, – позвала Женька. – А вдруг это глюки?

– Что?

– Деревня, монастырь. Вообще все.

– И ты глюк?

– Нет, я вроде… ущипни меня. – Это я сделала охотно. – С ума сошла? – завопила подружка. – Больно.

– Я не глюк. И ты тоже. Ноешь по крайней мере как настоящая.

Дорога вывела нас к деревне, у ближайшего дома горел фонарь, залаяла собака, одна, потом вторая. Мы приближались к гостинице под заливистый собачий лай. В холле горел свет, нам открыла Вера.

– Господи, – ахнула она. – Да где ж вы были?

– Спокойно, мамаша, – ответила Женька. – Все завтра.

Вера застыла с открытым ртом, а мы прошествовали в свою комнату.

Солнечный свет бил в глаза, я поморщилась, сунула голову под одеяло, но тут же его отбросила. Надо мной был потолок с привычной люстрой, на соседней кровати спала Женька.

Все тело нестерпимо ныло, точно его пропустили через мясорубку. Не мудрено после вчерашних приключений.

– Женька, – позвала я.

– Я уже черт знает сколько времени боюсь открыть глаза, – ответила она сердито.

– Не дури. Мы в гостинице.

Женька открыла один глаз, посмотрела на меня и простонала, потом спросила:

– Первый паром во сколько? – взглянула на часы, вскочила и вытащила из шкафа чемодан.

– Ты чего? – наблюдая за ней, спросила я.

– Сматываемся. Хватит с меня этой чертовщины. С потусторонними силами связываться себе дороже. Николай Васильевич пробовал, и чем это кончилось?

– Какой Николай Васильевич?

– Гоголь. Его живым в гроб положили. Мы хоть поверх могил оказались, за что потусторонним силам большое спасибо.

Женька бросилась к зеркалу. Я, заподозрив, что у нее приступ безумия, спросила испуганно:

– Что ты мечешься?

– Странно, что я не поседела. По идее волосы должны были вовсе выпасть, устав стоять дыбом. И после этого ты хочешь, чтобы я здесь хоть на минуту задержалась?

Если честно, мне тоже очень хотелось поскорее собрать чемодан и бежать отсюда, но из духа противоречия я осталась сидеть на месте. Женька сердито на меня посмотрела:

– И ничего мне не говори. Здесь черт-те что творится и…

В дверь постучали. Женька ее распахнула, и в комнату вошел Илья.

– Доброе утро, – сказал он с улыбкой, прикрыв дверь и привалившись спиной к стене.

– Как для кого, – буркнула Женька.

– Судя по переполоху в деревне, ваш поход был незабываем.

– Что за переполох? – спросила я.

– Часов в пять утра в деревню прибежал Козлов, вид он имел совершенно дикий, в одном сапоге и с безумными глазами. Предлагал бить в набат и идти всей деревней вас искать. Рвался звонить в милицию, охотхозяйство и прочие организации. Категорически отказывался верить, что вы в гостинице, пришлось запустить его в вашу комнату, после чего он еще с полчаса рыдал от счастья и баловал местных совершенно невероятными историями. Еле уговорили его прилечь, собирались вызвать «Скорую», но он вроде сам угомонился.