Елена Сазанович - Смертоносная чаша [Все дурное ночи]

Оксана всплеснула руками, встретив меня на пороге дома: видимо, у меня был не лучший вид. Она тут же потащила меня в ванную, заставив принять душ.

– Так больше не может продолжаться, Ник! – твердо заявила она, когда я немного пришел в себя после холодного душа. —

– Слышишь? Ты сейчас же мне все расскажешь!

Я с удивлением вглядывался в ее возбужденное лицо.

Впервые за время нашего знакомства я слышал в ее голосе такую твердость и решимость.

– Перестань, Оксана, – отмахнулся я.

Но она не думала сдаваться.

– Нет! Не перестану! Пока ты живешь со мной, Ник, пока мы вместе. Значит, я еще нужна тебе, Ник. Иначе ты давно бы ушел от меня. И особенно сегодня я хочу быть тебе нужной!

– Почему, Оксана? Почему именно сегодня? – Я нахмурился.

– Ты так редко говоришь со мной, что уже, наверное, забыл, что твоя жена – психиатр. Неужели ты думаешь, я не догадываюсь, что в твоей жизни что-то происходит? Неужели стал считать меня дурочкой?

– Да нет, не стал, – не переставал я удивляться. И не только словам, не терпящим возражения, но и внезапно возникшему собственному желанию излить душу. Переложить, как и раньше, на жену часть своей боли. Такого со мной давно не случалось. И я не боролся с собой: я был слишком слаб в эту ночь для борьбы и тут же все выложил Оксане. Конечно, не будучи полным идиотом, я в нужные моменты делал паузу или ставил многоточие. А именно – когда дело касалось непосредственно любви с Васей. В остальном же, в остальном была полная правда. Я поведал, как весной встретился с Лядовым. Как он в порыве благородных чувств преподнес мне адресок «КОСА». Я даже упомянул, как долго страдал и мучился без всяких оснований и как эти муки привели меня в клуб самоубийц, где я познакомился со своими новыми товарищами. Я подробно описал традиции «КОСА», ее нравы, ее завсегдатаев, подробно рассказал о главном – убийстве Стаса Борщевского. И закончил свой пылкий монолог бесстрастным допросом чистюли следователя, который мне так пришелся не по вкусу.

В общем, моя речь получилась сумбурной, но довольно увлекательной и вполне годной для приключенческого романа. В светлых, широко раскрытых глазах жены я прочитал удивление и страх.

– Это ужасно, Ник! – после продолжительной паузы выдохнула она.

В этой истории все было ужасным, поэтому я спросил:

– Что именно?

– Во-первых, то, что ты очутился в этом идиотском заведении. Это глупо! Люди, жаждущие смерти и при этом собирающиеся, чтобы хорошо поесть, выпить и поболтать! Да тот, кто действительно хочет рассчитаться с жизнью, он просто возьмет и сделает это…

– Хорошо, а во-вторых? – резко перебил я ее – она задела за живое.

– А во-вторых… – Оксана нахмурилась. И стала еще серьезней. – А во-вторых, ты на сегодняшний день состоишь в числе подозреваемых.

– Я? Я? Я?

– Ах, Ник, не обманывай хотя бы себя самого. Ты оказался замешанным в преднамеренном убийстве. Ведь именно кто-то из вас троих: Вано, Вася – так, кажется, вы прозвали эту девушку, какое смешное имя, – да, именно Вано, Вася или ты совершили это преступление.

М-да. Оксана безжалостно, с присущими ей трезвостью и реализмом дала четкое определение того, о чем я не хотел даже думать и в чем не хотел признаться даже себе.

– Хорошо, – покорно согласился я, – давай подумаем вместе. Чашечка, в которой потом оказался яд, перед спектаклем и во время первого действия была пустой. И я еще подумал: не забыть бы влить в нее воды! Потому что, по замыслу, у Ромео в эпилоге должны были стекать капли воды, то бишь яда, по подбородку. Для достоверности. Для усиления эффекта. Потому что всегда заметно, из пустой пьешь посуды или из полной.

– Хорошо. И кто должен был наполнить чашку?

– Ну, в общем… – Я смутился. И, кажется, умудрился покраснеть.

– Ник. – Оксана взяла меня за руку. – Пойми, ты не перед Порфирием Петровичем на допросе…

– Думаю, Юрий Петрович был бы польщен такой характеристикой. Хотя не уверен, читал ли он Достоевского.

– Не надо недооценивать других, равно как и переоценивать себя, – мягко, расслабляюще улыбнулась моя жена. И мне вдруг показалось, что я у нее на приеме. – Он вовсе не глуп, твой чистенький следователь. И поэтому я спрашиваю: кто должен был налить воду в чашку?

– Вася, – буркнул я. И отвел взгляд.

– Ты чего-то недоговариваешь, Ник. Ты сам ее об этом попросил? – В светлых глазах Оксаны промелькнула тревога.

Я с шумом выдохнул.

– Нет, Оксана. Она вызвалась сама. Но это ничего не значит. Слышишь! Абсолютно ничего!