Анатолий Селиванов - Гараж на пустыре

Лавриков очнулся в больнице, когда его везли на каталке в операционную. В первую минуту не мог понять, где он, почему давит в груди и невероятно тяжело дышать. Потом в памяти всплыло: стремительно и внезапно возникшее откуда-то сбоку тупое рыло грузовика, металлический скрежет тормозов…

«Да как же это?… Именно теперь?» — забилась тревожная мысль. Лавриков попытался пошевельнуться, но резкая боль пронзила его, и он застонал.

— Пострадавший, вам нельзя двигаться. — Лицо медсёстры с большими круглыми глазами склонилось над ним. Он с усилием разлепил сухие губы:

— Ключи… Там ключи… — Каждое слово давалось ему с трудом.

— Успокойтесь, пожалуйста, все ваши вещи в полной сохранности. — Голос медсёстры пробивался точно издалека.

Каталка притормозила у дверей операционной. Чувствуя, что опять теряет сознание, Лавриков хрипло выдохнул: «Ключи от гаража… Очень нужно»… — И провалился в темноту.

На вторые сутки после операции он пришёл в себя, обвёл глазами белый потолок и голые стены больничной палаты, ощутил тупую боль в теле, спелёнутом бинтами, вспомнил опять всё, что случилось, по-детски сморщился и заплакал.

Ближе к вечеру разрешили прийти жене, Нине Андреевне. Он увидел её осунувшееся лицо, хотел ободряюще улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.

— Как ты, Сереженька? — тихо спросила жена, садясь на краешек стула.

— Хорошо… Только слабость…, — прошептал Лав-риков, избегая смотреть ей в глаза.

Она осторожно прикоснулась губами к его горячему лбу.

— Я разговаривала с врачами. Говорят, скоро поправишься…,

— Нина, какое сегодня число? — беспокойно спросил Лавриков.

— Число? 25 августа, вторник… А что, Сереженька?

Лавриков помедлил, мучительно пытаясь что-то вспомнить. Лицо его помрачнело.

— Нина… Где ключи… от гаража? Надо в гараж… Пусть придёт Вася…

— Господи, Серёжа, о чём ты сейчас думаешь?! — Нина Андреевна даже руками всплеснула. Но, перехватив умоляющий взгляд мужа, поспешно добавила: — Давай я сама схожу. Ты только скажи, что нужно…

— Нет… Пусть Вася, — упрямо сказал Лавриков и закрыл глаза.

Василий Савельевич Мальцев, давнишний приятель Лаврикова, появился в среду утром, отпросившись с работы.

— Не хотели к тебе пускать, Серёга… Да я прорвался, — заговорил он прямо с порога, поправляя наброшенный на щуплые плечи халат.

— Тише, Вася, он дремлет, ему сделали укол, — сказала Нина Андреевна, дежурившая у постели Лаврикова.

— Здравствуй, Нинок… — убавил голос Мальцев и, подхватив свободный стул, сел рядом с ней. — Как он?

— Чуть лучше. Только температура…

— Ничего, Нинок, всё пройдёт, он же крепкий, — уверенно сказал Мальцев и повернулся к мужчине с забинтованной головой, сидевшему на соседней койке и ковырявшему ложкой в банке со сгущённым молоком. — Доброе утро, папаша. Как здесь, помирать не Дают?

Лавриков открыл глаза.

— Вася… Пришёл… А я вот, видишь, как… Он часто заморгал…

— Ты что, Серёга, ты что? Давай поправляйся!__

успокаивающе сказал Мальцев, доставая из сумки увесистый пакет с апельсинами. — Вот ешь, Серёга. Ольга прислала. Витамины.

— Вася, — слабо произнёс Лавриков, — сходи ко мне в гараж.

— В гараж? — удивился Мальцев и посмотрел на Нину Андреевну. Та непонимающе пожала плечами. — Ах, в гараж! Ну да! — Василий Савельевич бодро закивал, делая вид, что ему всё ясно.

— С машиной что-то, — трудно выдавил Лавриков, глядя в потолок.

— Все исполним в лучшем виде, мы клиента не обидим, — шутливо заверил Мальцев, улыбаясь товарищу. — В первый раз, что ли? — прибавил он уже серьёзно. — Где ключи?

…Взяв ключи от гаража и машины, Мальцев посидел ещё немного и стал прощаться, ссылаясь на уйму дел.

Оперативная группа прибыла на место происшествия в первом часу ночи. Машина свернула с освещённого асфальтированного проезда на узкую, выложенную крупным гравием дорожку в глубь тёмного пустыря. Автомобильные фары высветили массивное, сиротливо стоящее строение, милицейский мотоцикл, небольшую кучку людей.

Было ещё по-летнему тепло, душно, то и дело погромыхивал гром.

Дудин вылез из машины первым, посмотрел на чёрное, мутное небо. «Только этого нам теперь не хватает», — подумал он с огорчением и, достав платок, вытер со лба первые капли дождя.