Всеволод Данилов - Банк

– Его там нет, – то и дело, всхлипывая от колик, повторяла она, не в силах остановиться.

И вслед за ней, ничего не понимая, зашлись в хохоте трое взрослых мужчин.

– Знаешь, что скажу, Юлька? – Отсмеявшись, Жукович торжественно поднялся. – Я поначалу про тебя думал, мол, обтянули пару кило костей чем осталось. А ты, оказывается, еще та штучка. Вещь в себе.

– А я теперь всегда такая буду.

– Тогда плохо. – Предугадать реакцию Жуковича было невозможно. – Янка тут вовсю парфюмом обаяет. Но до тебя ей никак. Какая после этого работа?

– А вот от Яны отцепись, – напомнил Забелин.

– Да кому она нужна?

В дверях Жукович с Подлесным столкнулись. Оглянулись на оставшихся в кабинете, и каждый сделал шаг назад, вежливо уступая другому дорогу.

– Что-то радостное? – От вида смеющейся Юли почему-то, как когда-то в школе, перехватило дыхание.

– Да. Очень. Испугала?

– Может быть.

– Устали вы, Алексей Павлович. – Она была полна веселым сочувствием.

– Пожалуй. Как-то все накопилось. Будто груз поднял. Сначала вроде ничего. Потом тяжелее. А там – как бы не надломиться.

– Потому что неправедное делаем.

– Опять за свое? И что ж такого неправедного делаем мы, Юля?

– Я это ощущаю. Зло за нами идет.

– Не смею спорить, потому как если талант комбинирования есть зло, тогда я вас вынужден огорчить – вы посланец тьмы.

– Не богохульствуйте! Я ведь и сама часто думаю, за что мне этот несчастный дар. Вот уж три года, как мои идеи оборачиваются человеческим горем.

– Мне думается, что сто двадцать тысяч – неплохая компенсация за утрату веры в торжество добра.

Едва договорив, он пожалел о сказанном – такой беззащитной сделалась она.

– Думаю, Юля, суть не в деле, которым мы занимаемся. Каждое может быть обращено во зло, как и во благо. Я не силен в философских категориях. Кто высчитает в микронах, сколько зла в добрых намерениях и какое благо приносит иной раз злой умысел? У меня есть свое нехитрое представление об этом и предлагаю им воспользоваться: какое чувство мы с вами вложим в наш замысел, таков будет и результат.

– Так просто? – Она засмеялась.

– Я же предупреждал, что не философ. Слушайте, это безобразие – у вас в самом деле какой-то нерабочий смех.

Но тут же, застеснявшись внимательного ее взгляда, поспешил вернуться к прерванному разговору:

– Стало быть, «ФДН» работает только на западников.

– В основном да, – вслед за ним вернулась к деловому тону и Юля.

– А западные компании нацелены только больше чем на пятидесят процентов?

– Чаще на семьдесят пять.

– Тогда зачем они лезут на аукцион? Шансов на остальные акции у них нет. Ведь скупка в институте не ведется.

– Это факт?

– Это не факт?! – Вопрос оказался неожиданным. – Может, и не факт. Яна! – склонился он к селектору. – А где у нас Астахов? Найдите и срочно ко мне.

Он тяжело помолчал, выслушивая всплески девичьего голоса, отодвинул от уха трубку, изготавливаясь рыкнуть. Но, остановленный молящим взглядом Юли, лишь коротко оборвал:

– Не знаю где. Это ваша работа.

– Скажу вам две вещи, Юля. – Забелин вернулся на свое место. – Во-первых, вы редкая умница. А во-вторых, и это же в связи с во-первых, я думаю, у нас с вами все получится здорово. Ну, в смысле… Да во всех смыслах.

И с удивившим самого нахальством положил руку на подрагивающую маленькую ладошку.

– Алексей Павлович, там… – Глаза вошедшей, как всегда, без стука Яны при виде сидящих заледенели. Она дождалась, когда смущенная Юля высвободит руку, и голосом Каменного гостя закончила: – Астахов через пятнадцать минут будет. И Флоровский подъезжает.

Не дождавшись ответа, Яна развернулась и с грохотом вышла.

– Может, ей объяснить? – кивая на дверь, пробормотала Юля.

– Что? Ах, это. Пустое!

И, говоря, уже знал – именно пустое.

– …Но какая лапа у тебя в приемной! – Максим, все еще под впечатлением Яны, которую только что обаял, решительно вошел в кабинет, где натолкнулся заново восхитившимися глазами на стоящую подле Забелина Юлю.

– Вот в чем тебе не откажешь, так это в умении работать с кадрами. – Он дотянулся через стол до начальственно предоставленной руки и, с подобающим подобострастием прогнувшись, пожал.

– Уже и иззавидовался, старый ловелас.

– Так есть чему.

И Максим со значением потянулся с рукопожатием к чуть раскрасневшейся Юле.

– Это Максим Юрьевич Флоровский, – представил Забелин.

Но официоз не прошел.

– Шутит! Для вас просто Максим. А вас, конечно?..