Всеволод Данилов - Банк

– Не понимаю. Вы – аналитик. Вы свою работу сделали. При чем тут сокращения?

– Не по-божески это было.

– Однако оригинально. А то, что государство за счет ваших хитрушек потеряло несколько сот миллионов, – это по-божески?

– Да, вы правы: это тяготит. Но это иное. Не мы, так другие бы. Конкретные люди в правительстве ждали, кто им больше заплатит, чтоб обокрасть государство. Онлиевский больше украл, потому что больше заплатил. Но потом он начал обижать беззащитных. И значит, поступил против правды.

– Несколько причудливо, но канва понятна. – С таким неприкрытым ханжеством Забелин давно не сталкивался. – То есть вы идейный, так сказать, борец за правду на приватизационном фронте?

– Нет. Я работаю за деньги. И работа моя должна хорошо оплачиваться.

– Хорошо – это сколько?

– Много. Сейчас мне нужно сто двадцать тысяч долларов. Расчет, само собой, по результату.

– Почему именно?.. – Забелин поразился и астрономической сумме, и ее точности. – На коттеджик?

– Мне надо. Владимир Викторович сказал, что вы согласитесь.

– Силен он говорить. Юля, а вы замужем?

– Здесь все обо мне. – Нахмурившись, она вытащила из сумки и протянула дискету. – Вы ж все равно проверять будете. Так жду звонка?

– Вот что. Вы ведь к центру? – Что-то самое важное в странной посетительнице оставалось непонятым. – Подождите немного в приемной. Я вас подброшу. Заодно и поговорим поподробней.

– Надеюсь, это нужно для дела. – Было заметно, что вопрос о замужестве ее встревожил.

– Исключительно для дела.

«Кому ж ты для другого-то нужна?» – И Забелин, опасаясь быть пойманным на этой мысли, кисло улыбнулся.

После ее ухода он, поласкав пальцами полустертые кнопки электронного блокнота, извлек-таки старый, подзабытый файл и, не отрываясь от него, набрал телефонный номер.

– Налоговая полиция России, – ответил задеревеневший женский голос.

– С полковником Осиповым можно соединиться?.. Скажите – Забелин.

Через некоторое время послышалось осторожно-удивленное:

– Какие люди! – И – без паузы: – У меня тут совещание.

– Тогда о главном. – Старый опер задал тональность, и надо было под нее подстроиться. – Нужна помощь – хочу своего человечка внедрить в один НИИ под крышей налоговой инспекции.

– Какой там у нас счет был, два-ноль в мою пользу? – припомнил полковник.

– Вроде так.

– Ладно, как не порадеть родному человечку? Будет три-ноль.

– Нет проблем. – Повесив трубку, Забелин сделал пометку: в понедельник придется добавить к двум тысячам долларов на счете полковничьей жены еще одну.

Раздался телефонный звонок, и одновременно без стука вошел Дерясин.

– Стар! – закричала трубка голосом Макса. – Я по тебе соскучился.

– Как добрался? – Забелин постарался показать, что он не один. Но, как обычно, это не подействовало.

– Старый, не поверишь! В три ночи приполз. Провожал Наташку. Какой же она осталась чистой. Мы с тобой просто-таки жизнью искрошены. А она – удивительная. Будто и не было всего этого. До двух ночи в ее подъезде простояли. Домой не пустила – ребенок болеет.

– Макс, я не один. – Он остановил сделавшего движение к двери Дерясина.

– Слушай, мы с ней в подъезде, в заблеванном подъезде «сухаря» на двоих раздавили.

– Максик!

– Погоди! Нас соседи разогнали. Только представь? В тридцать пять – по подъездам! Ты поразишься, но она все еще верит в добро. Жить здесь – и верить! Фантастика! Но не хочет простить. Может, ты порадеешь? Если бы не эти восемь лет. Ну зачем они были?! Да, поздравь, я теперь зам Мельгунова и начальник управления ценных бумаг института. Дослужился до степеней известных. Думаю, управление в департамент переименовать. Солидней. Теперь насчет вашей стычки…

– Макс! Заткнись же, наконец! Мне как раз надо с тобой увидеться. В теннис еще не разучился стучать?

– Мальчишка! Да я тебя одной левой! – Флоровский был левша.

– Тогда через два часа в теннисном клубе на Ленинградском. До встречи!.. Что, Андрюш?

– Вы что, Янку берете?

– Пришлось пообещать. Не одобряешь?

– Дело ваше. Просто Клыня теперь просится. Вы ж знаете, втюрился он в эту кошку.

– И что думаешь?

– Он-то в теме. Обузой не станет.

– Тогда скажи – пусть подключается к Жуковичу.

– Да, там у вас в предбаннике какая-то плохушка дожидается.

Забывший о Юле Забелин, хмыкнув, поднялся.

В приемной над Яниным столиком навис и что-то интригующе шептал в ушко Жукович. Шептал явно непристойности, потому что на раскрасневшемся Янином лице установилось выражение веселой сконфуженности.