Дмитрий Вересов - Медный всадник

Он должен был быть счастлив – успех по всему миру, возвращение в родной город. Но ощущения счастья не было, напротив, ему казалось, будто сейчас он вплотную приблизился к тому, что было однажды предсказано им в Белграде. Он давно перестал говорить об этом с Джейн, иногда и сам забывал, хотя ведь казалось когда-то, что забыть такое невозможно.

Сейчас здесь, в России, ничто не могло угрожать им. Однако вскоре после возвращения ему стало казаться, что угроза нависла над самим городом. Он чувствовал ее, как змеи чувствуют приближение землетрясения, и кроме этого интуитивного предчувствия были еще вполне ясные приметы.

Он видел, как меняется старый город, как легко, словно по мановению руки, исчезают старые здания, на месте которых появляются небоскребы из стекла и металла, напичканные электроникой сверху донизу, часто непропорциональные, как творения безумного абстракциониста и живущие своей жизнью. Кириллу приходилось бывать в этих новых кварталах, приводивших в ужас Вадима Иволгина. И не странные здания пугали его, не населявшие кабинеты всех уровней клоны, а то, что угадывалось за всем этим. Аномалия…

Первый шок рассеялся, и он стал думать над тем, что может и должен сделать. Возникло чувство, что он не бессилен. Но только не один.

Джейн не могла помочь ему, она многое понимала, но не обладала таким же обостренным восприятием. Его душевные метания она воспринимала не иначе, как каприз творческой натуры, с которым приходится смириться.

Когда сражение закончилось, воины разбрелись по палаткам. Кирилл почувствовал на себе чей-то взгляд и, повернувшись, увидел, что к нему пробирается, обходя гостей и репортеров, приземистый человек в лазоревом плаще, недавно лихо орудовавший мечом на «рыцарской» площадке.

– Я видел вас на сцене, – сказал человек в плаще, – «таком чистом плаще», машинально отметил про себя Кирилл. – Это было восхитительно!

Он протянул руку, и Марков пожал ее.

– Что у вас за оружие? – спросил он, чтобы уйти от обсуждения его сценической деятельно-сти.

Человек вытянул из ножен меч – не дешевая бутафория из нержавейки, сразу понял Марков, а настоящая сталь, напоминавшая дамасскую. Сомнение вызывал только эфес – чересчур пышный.

– Клинок найден был после революции, эфес утрачен. Вероятно, владелец забрал с собой, за границу, тогда многие так делали! Но клинок настоящий!

Марков поднял меч, коснулся рукой холодной стали.

– Вы легко с ним управляетесь, – заметил новый знакомый.

Кирилл кивнул.

– С войны не держал в руках боевого оружия! – сказал он.

Вдалеке, за спиной воина, передвигались два человека «в костюмах эпохи», судя по сопровождающим их лицам – кто-то из городских шишек. А значит, и Акентьев скоро будет здесь. Кирилл усмехнулся – интересно, какой костюм Переплет выбрал для себя. Должно быть, царский – нет сомнения, что Александр метит высоко.

– Вы понимаете, что значит, если мы сможем доказать, что существует способ без всяких механизмов, только открыв сам шлюз, здесь, перемещаться в пространстве?! – Один из ряженых прикоснулся пальцем к виску.

Они были еще далеко, шум ветра, крик толпы… Кирилл понял, что читает по губам – он давно научился этому искусству, которое несколько раз спасало ему жизнь на той стороне.

– Я понимаю только, что для непосвященного это звучит как тяжелый бред. Простите, но оказаться на месте этого несчастного я не хочу ни на минуту, даже если он, в самом деле, смог…

– Несчастного?! О да – методы, с помощью которых его обрабатывали, были грубоваты, но следует учитывать, что цели этой обработки лежали, скажем так, в политической плоскости. Да я и не уверен, что он несчастнее нас с вами. Представьте себе, заглянуть за грань, доступную обычному человеческому воображению. Кроме того, нам в любом случае ничего подобного не грозит. Во-первых, Анатолий Михайлович, вы забываете, в какие времена мы живем. Даже если вы выскочите на Невский в чем мать родила и начнете кричать, что завтра наступит конец света, вас сочтут только экстравагантным, и если и привлекут, то только потому, что прилюдная демонстрация гениталий еще не вошла в моду, а вот говорить мы вольны, что угодно. Мы бы с вами еще последователей набрали – что ни говори, а во всех этих реформах было кое-что положительное. Иллюзии относительно нашего общества рассеиваются, достаточно посмотреть, как все эти, с позволения сказать, культурные люди позволяют себя дурачить проходимцам и дуракам. Но нам к этому обществу обращаться за помощью, в любом случае, ни к чему.