Михаил Серегин - Безбашенный всадник

– Александр! Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что на Камале надеты твои вещи. Это так или у меня галлюцинации?

– Это есть так! – опередив меня, поспешно и с огромной благодарностью ответил араб. – Искандер дать я это, чтобы я быть одет.

Поняв по ее красноречивому взгляду, что впереди меня ждут жестокие разборки, я только обреченно вздохнул и понадеялся на то, что она не станет устраивать их при постороннем, а там, глядишь, и отойдет. Видя, что Камаль голоден как волк – он даже слюну начал глотать, когда смотрел на стол, – я предложил ему:

– Садитесь поужинать с нами.

Услышав это, Маруся только возмущенно фыркнула, но ничего не сказала, а вот Камаль радостно согласился, и я только успевал подкладывать ему на тарелку салаты. Но когда я хотел положить ему шашлык, он тут же испуганно спросил:

– Это не есть свинья?

– Нет! – буркнула Маруся. – Это корова! – И даже помычала для наглядности: – Му-у-у!

Но есть он начал только после того, как, убедившись предварительно путем обнюхивания и разглядывания несчастного мяса, понял, что мы его не обманываем, – видно было, что он не поверил нам на слово. Не знаю, как Маруся, а лично я обиделся на такое недоверие, но, когда Камаль наотрез отказался от вина, это меня немного смягчило, и я подумал: «Да бог с ним, раз у них такие обычаи, что есть свинину – смертный грех», – а жена хмуро заметила:

– Нам же больше достанется!

Некоторое время мы ели молча, а потом наш незваный гость, чувствуя свою вину, нарушил тишину и с набитым ртом начал свою покаянную речь:

– Искандер! Вы простить я, что я уезжать! Я сильно пугаться ваш police!

Вообще-то я и сам потом, когда окончательно успокоился, понял, что у него не было другого выхода, потому что в том виде, в каком он тогда был, да еще и без документов, он точно загремел бы в «обезьянник», и еще неизвестно, сколько бы там просидел, – он ведь категорически отказывался обращаться в родное посольство, панически боясь гнева своего грозного отца.

– Ладно! Проехали! – отмахнулся я.

– Нет, не проехали! – твердо заявила жена. – Я жду объяснений!

– Дай хоть поесть нормально! – взмолился я.

Она с трудом согласилась, и я видел, что в ней говорит больше любопытство, чем раздражение. Когда мы покончили с ужином, Маруся свалила грязную посуду в мойку, решив вымыть ее завтра, чтобы не отвлекаться на это сейчас, села за стол и требовательно уставилась на нас. Что мне было делать? Пришлось рассказать ей все с самого начала. Она внимательно слушала, изредка отпуская язвительные замечания, из которых следовало, что я лопух завернутый, а Камаль самый настоящий проходимец. Впрямую она, конечно, этого о нем не говорила, но намеки было до того прозрачны, что мне становилось даже неудобно, а вот Камаль, плохо зная современный разговорный русский язык и не имея представления об идиомах, метафорах и всем прочем, в чем Маруся как гуманитарий как раз была сильна, так ничего и не понял. Когда я закончил, жена вздохнула и сказала:

– В это мог вляпаться только ты! Учти, твоя доверчивость тебя когда-нибудь погубит!

– Маруся! Давай рассуждать логично! – предложил я. – Ты сама мне сказала, что коня сперли днем, а Камаль был у нас в поселке уже утром, предварительно проведя в лесу всю ночь, так?

– Какой конь? – встрепенулся Камаль.

– Наверное, тот самый, фотографию которого вам показывали, – бросил в его сторону я и продолжил, обращаясь к жене: – Дальше! Камаль был здесь у нас в поселке, когда кто-то под его видом забрал все его вещи и вывез их из гостиницы!

– Виль Абузярофф, шайтан брать его душа! – гневно воскликнул Камаль.

– Я тоже склонен так думать, потому что у него было все! – согласился я и принялся снова убеждать жену: – Ограбив Камаля, он надел его одежду, драгоценности и все прочее. У него были все документы Камаля, включая карточку гостя в отеле... Вот он и сыграл его роль! Явился туда под его именем и все вывез! Кроме того, вспомни, как Камаль говорил, что этот мерзавец хорошо знает арабский язык, так что ему ничего не стоило выдать себя за настоящего шейха.

– Ну, в этом есть рациональное зерно, – вынуждена была согласиться Маруся.

– И потом, будь Камаль тем, на что ты очень прозрачно, для меня, естественно, намекала, зачем ему было брать только половину денег, если он мог взять все? – продолжил я.

– Может быть, в нем совесть заговорила? – неуверенно сказала она.

– Но тогда он вовсе и не... – Я не закончил, но она меня поняла. – И потом, самое главное, зачем же ему было возвращаться к нам? – спросил я, и на это ответа у нее не было.