Галина Куликова - Кошачий патруль

На сей раз вопить возле калитки не пришлось. Рита сразу заметила гостя и вышла из дому. Без лишних слов она согласилась покормить животных и вынести за ними все, что полагается. С тем Арсений и уехал, торжественно пообещав вернуться не позже завтрашнего вечера, с шампанским и тортом для его спасительницы. «Интересно, что подумает мама, если узнает? — опять мелькнула у него предательская мыслишка. — Это уже не допуск врага к секретным файлам, это — допуск к управлению ядерной кнопкой».

Все дела Арсений закончил поздно вечером и решил остаться в городе — поспать в своей постели и позавтракать привычно и спокойно. Так что в Сосны он заявился лишь на следующий день к обеду. Подъехал — и ничего не понял. От угла дома и вдоль всего Ритиного забора была протянута желтая лента. Такая же лента опоясывала фонарный столб, который усилиями местных электриков почти прилепился к забору соседки.

На улице стояла небольшая толпа — человек пятнадцать—двадцать. Однако для данной местности это было настоящее столпотворение. В толпе чувствовалась тревога. «Что-то случилось, — сразу оценил обстановку Арсений. — Надеюсь, не с кошками». Затормозив перед калиткой, он оставил Мерса внутри и зашагал к Рите — взять ключи и узнать, что происходит. Но дорогу ему преградил шустрый молоденький сержант:

— Вы куда, простите? Кудесников пожал плечами:

— К соседке за своими ключами. Я в Москву уезжал, попросил ее за кошками присмотреть. А в чем дело?

Говорил он спокойно, но сердце у него подпрыгивало. Ясно же, что в его отсутствие приключилось что-то нехорошее.

— Так вы идете к гражданке Романченко? — не ответив на его вопрос, поинтересовался милиционер.

— Может, и к Романченко, — согласился Арсений. — Я когда с соседкой знакомился, фамилию не спросил. Знаю только, что она Рита. Кстати, с ней все в порядке? С Ритой? Или лучше дайте мне пройти, я сам узнаю.

— В этом доме проживает гражданка Маргарита Владимировна Романченко. Я не могу вас к ней пропустить, так как в настоящий момент ее допрашивает следователь.

— Допрашивает? — поднял брови Кудесников. — В связи с чем же это?

— В связи с обнаруженным вблизи ее дома трупом.

— Чьим? — живо спросил тот.

— Не имею права разглашать. А вы пока оставьте мне свои координатики. Можете понадобиться. Вы где проживаете?

— В соседнем доме. А вообще в Москве, здесь отдыхаю. Как же мне с ключами-то быть?

— Подождите. Я доложу начальству, пусть решает. В ожидании решения начальства Кудесников подошел к толпившимся людям — выяснить хоть что-нибудь. И выяснил, разумеется.

— Представляешь, — громогласно вещала бабка Марья, одна из старейших обитательниц здешних мест, приехавшая сюда в тридцатые годы прошлого века кого-то раскулачивать, да так и прижившаяся. — Иду я, значит, раненько так, Таньку свою привязывать…

— Какую Таньку? — вздрогнул Кудесников.

— Козу, понятно, а то какую? Вон туда веду ее, на лужок, а то ведь понастроили здесь — скоро за сто верст гонять скотину придется, — отвлеклась было бабка.

Но Арсений напомнил:

— Так что произошло?

— Вот я и говорю, — костлявый палец уперся в живот Кудесникова. — Иду я, значит, и вижу — висит. Прямо вот здесь, на столбе, возле ведьминого дома и висит. Я даже думала — померещилось. Перекрестилась, как положено. А он все висит.

У Кудесникова от нетерпения засвербило под ложечкой.

— Кто висит? — деревянным голосом уточнил он.

— Да мужик этот. Я ближе-то подходить боюсь — вдруг нечистая, вдруг он возьмет и полетит куда. Или со мной что сотворит…

— Ну, это, бабка, вряд ли, — хихикнул кто-то в толпе.

— А дальше? — поторопил ценную свидетельницу Арсений, понимая, впрочем, что дальше будут в основном охи, ахи и другие междометия.

— Дальше что ж, побежала я вот — за Максимкой, — бабка указала на знакомого Арсению мужика лет семидесяти, тоже из местных. — Он ведь тут неподалече. Разбудила еле-еле, он с вечера-то нажрался и дрых…

— Не нажирался я, — вяло возразил Максимка. — Подлечился малость.

— Дальше! — требовал неугомонный Кудесников.

— Ну, прибежали мы вдвоем сюда, а этот все на столбе, на веревке, — запричитала бабка Марья.

— Да куда ж ему деться, — вставил Максим. — Он уже синий весь, язык висит.

— Ой, прекратите ж, ироды, рассказывать такую-то жуть! — простонала какая-то особо чувствительная женщина, стоявшая поблизости.

— А чего, — прогудел страдающий от похмелья Максим, — что было, то было. Вот и Арсений интересуется.