Александр Рыскин - Страж вишен

Рома поднялся со стула.

– Решили в отказ уйти, значит? Ну, лады, дело ваше…

Он направился к выходу. И, уже взявшись за ручку двери, повернул голову и негромко сказал:

– Аркадий Александрович просил напомнить, что у вас есть мать и сын.

Неприятный визитер исчез; но Оксана буквально кожей ощущала его тяжелую ауру.

«Аркадий Александрович просил… Интересно, почему всякая мразь так любит, чтобы ее называли по имени-отчеству?»

В кабинет осторожно просунулась голова верного Бориса.

– Оксана Кирилловна, вы в порядке?

– Все о'кей, Боря. Просто глупая попытка наезда, – устало сказала она.

– Что-о?.. – от возмущения Борис вытаращил свои и без того большие глаза. – Да откуда этот дуб нарисовался? И почему вы меня сразу не вызвали? Я б с ним на его языке потолковал…

Оксана невесело улыбнулась.

– Зайди, дверь прикрой. Сейчас расскажу.

Выслушав ее, Боря секунд тридцать размышлял, беспрестанно поглаживая левой рукой гладко выбритый подбородок.

– Про Сычева я, конечно, слышал. Не Аль-Капоне, конечно, но мужик достаточно серьезный. Не беспредельщик. Имеет связи здесь, в Москве. Основные, так сказать, хобби – рэкет, наркота, торговля «паленой» водкой. Ну, и другие мелочи. Подготовить по нему более подробную справку?

– Успеется, Боря. Ты мне лучше вот что скажи. Какая информация в последнее время всплывала по Никулину?

– Никулин? Это тот, что велел Шитову «зарубить» ваш проект четыре года назад? Да пока вроде тихо всё. А чего это вы вдруг про него вспомнили?

– Боюсь, что ветер дует именно оттуда. Надо бы поинтересоваться, не имеет ли Никулин деловых интересов, связанных с банком «Заря».

– Сделаем, не вопрос, – пообещал Боря. – Вы действительно думаете, что Сычев, прислав к вам этого недоумка, выполнял просьбу Никулина?

– Я не исключаю этого. Почти все мои неприятности последних лет так или иначе связаны с именем этого человека. Суди сам. Проект он мой вместе с Шитовым «зарубил». Газету нашу, которая в области выходила, прикрыли. Формально – за налоговые нарушения, но я точно знаю, что это работа Павла Игнатьевича. Год назад во время презентации нашего салона мод туда ворвались какие-то молодчики и сломали пару рекламных щитов.

– Помню. Так это тоже он?..

Оксана кивнула утвердительно.

– Спросишь, откуда узнала? Начальник гормилиции шепнул. У нас с ним – давняя дружба. Ты, кстати, знаешь, почему я тогда, после разговора с Шитовым, поспешила вернуться в Москву? Мне стало казаться, что за мной следят.

Борис сложил руки на груди.

– А не заняться ли нам этим самым Никулиным вплотную? С какой это стати он будет посылать сюда своих уголовников?

– Не спеши, Боря. Во-первых, это пока всего лишь мои подозрения. А во-вторых… Я предпочла бы сначала сама переговорить с Павлом Игнатьевичем.

– Я, как начальник вашей службы безопасности, категорически возражаю.

– А я, как начальник начальника своей службы безопасности, решение уже приняла, – улыбнулась Оксана.

– Ну тогда, может быть, принять какие-то меры по охране ваших близких?

– Успеется. Для начала собери мне все, что можешь, по Никулину. Первыми нападать мы не будем, но и защищаться нам никто не сможет запретить.

Начальник оперативно-аналитического отдела областного ФСБ полковник Казарьянц был человеком тучным и уже в годах. На горизонте маячила пенсия. Особых лавров за время службы он не снискал. Скорее, наоборот – в его трудовой биографии можно было найти пару-тройку досадных провалов, которые могли бы стоить ему погон, если бы не высокое покровительство его тестя, ныне покойного второго секретаря обкома. В последние годы Леон Ованесович занимался разработкой программ борьбы с оргпреступностью в областных масштабах. Он очень мечтал о переводе в Москву, но в один прекрасный момент понял, что мечте этой сбыться не суждено. И он впал в депрессию. Начал даже прикладываться к бутылке – чаще, чем это позволяли неписаные нормы для офицеров спецслужб его ранга.

Вскоре он нашел себе маленькое утешение – в лице юной секретарши Зои. Та надеялась, что Казарьянц (который годился ей в отцы) рано или поздно бросит ради неё свою жену, казавшуюся Зое ужасно старой и некрасивой. Жену бросать полковник не собирался (да и побаивался оргвыводов со стороны руководства). Но близость с Зоей, как это часто бывает с мужчинами, на какое-то время подняла его самооценку, и он принялся размышлять, что можно предпринять, дабы отличиться еще и на трудовом фронте.