Вилье Де - Вива Гевара !

Американец убрал пистолет, и они отошли к "бентли". Малко вкратце рассказал ему об исчезновении Эсперенцы. Ральф тут же прервал его:

- Вы с ума сошли! Я здесь ни при чем. Это целиком ваше дело...

Он казался вне себя от злости.

- Если вы здесь ни при чем, - сказал Малко, - значит, нам грозят серьезные неприятности. Вы знаете, кто такой Фернандо Гутьеррес?

- Гутьеррес? - переспросил Плерфуа. - Ну, иногда этот человек работает на нас. А вообще-то он информатор Дигепола. Убийца и контрабандист.

- Но зачем ему было похищать Эсперенцу? Плерфуа уже направлялся к своему "мерседесу".

- Может быть, это происки Дигепола, который не решается арестовать девчонку официальным путем из-за ее влиятельного отца.

- Но я должен что-то предпринять! Иначе они будут подозревать меня!

- Мне вмешиваться нельзя, - быстро открестился Плерфуа. - Иначе завтра весь город узнает, кто вы такой. Попробуйте отыскать этого самого Энрико-француза. Скажите ему, что у вас есть товар для Гутьерреса. Например, кокаин. Он главный поставщик всех притонов Каракаса... А завтра я попробую осторожно выведать что-нибудь еще.

Глава 9

Фернандо Гутьеррес громко рыгнул и энергично поковырял мизинцем в левом ухе. Ему сразу же показалось, что он стал лучше слышать милые его сердцу звуки. Трое гитаристов, которых он специально пригласил из Мексики, пели оду в его честь:

"Пепе Гутьеррес - самый красивый мужчина во всех Кордильерах. Пепе Гутьеррес могуч как бык и может ублажить тысячу женщин подряд. Пепе Гутьеррес - сама доброта, он лучший друг всех бедных и обездоленных...".

Эта последняя строчка нравилась Гутьерресу больше всего. Он умиленно шмыгнул носом, и на его плоском бесформенном лице отразилось несказанное блаженство.

Между тем слова песни, позаимствованные из древних хвалебных песнопений в честь вождей инка, были в применении к нему бессовестной ложью: Фернандо Гутьеррес являлся самым отъявленным негодяем, какого можно было найти между Огненной землей и Панамским каналом.

Платный осведомитель, убийца, торговец наркотиками, детьми, всем тем, что можно было продать и купить, он больше всего на свете любил подобные вечера. Гутьеррес сидел в кресле из "железного дерева", специально сконструированном в расчете на его громадный вес, в окружении трех музыкантов и четырех проституток, деливших с ним чудовищно обильный ужин.

Одна из проституток скользнула под стол, присела на подушку у ног толстяка и принялась разыскивать в огромных складках жира наиболее чувствительное место. Пепе Гутьеррес зажмурился от удовольствия: эти девчонки свое дело знают... В сочетании с хвалебной песней это доставляло ему несказанное наслаждение.

Он щелкнул пальцами, приказывая музыкантам начинать сначала, и от этого движения заколыхалась вся его двухсоткилограммовая туша. Огромной толщины слой жира спускался по его телу от тройного подбородка до самых щиколоток. Его грудь заставила бы побледнеть от зависти Софи Лорен, а в животе без труда уместилась бы тройня. На заплывшем жиром лице блестели маленькие злобные глазки. Чтобы закрыть их, Гутьерресу не требовалось шевелить веками: достаточно было перестать сопротивляться силе тяжести.

Девушка, ласкавшая его, наконец нашла то, что искала. Она с отвращением принялась за дело. Каждая из них зарабатывала за сеанс по сто "болос".

Музыканты приблизились вплотную и пели у него над самым ухом. Гутьеррес блаженно откинулся на спинку кресла. Вот это жизнь!

Внезапно дверь комнаты открылась. Пепе Гутьеррес побагровел от гнева, схватил со стола жареную индейку и швырнул ее в потолок, на котором от нее осталось большое жирное пятно.

- Что вам надо?!

В дверях показались два телохранителя в полосатых костюмах с автоматами в руках. Между ними проскользнул тщедушный человечек с крысиным лицом. На нем была огромная черная шляпа, делавшая его похожим на гриб. Обойдя стол, он приблизился к Гутьерресу.

- Девчонка у нас, - прошептал пришедший. Гнев толстяка мгновенно исчез. Его свиные глазки заблестели от радостного нетерпения.

- Давай ее сюда, - приказал Гутьеррес и оттолкнул коленом проститутку, которая по-прежнему добросовестно трудилась под столом.

Человек с крысиным лицом вышел и вскоре вернулся со здоровенным громилой. Вдвоем они несли бесчувственную Эсперенцу.

- Разденьте ее и положите на стол, - велел Гутьеррес. - Эй вы, чего замолчали? - рявкнул он на музыкантов. - Играйте, играйте!

Через минуту обнаженная Эсперенца лежала на столе, а двое подручных вместе с проститутками нехотя отошли в дальний угол комнаты.