Дарья Кожевникова - Ангелы далеко

Действовать он начал не откладывая. Прежде всего перчатки. Вадим нисколько не сомневался, что подложивший их убийца попытается выяснить, что же с ними случилось, почему их никто не нашел. Поэтому, как следует поиграв ими со своей доброй «приятельницей» — живущей при автопарке молодой лайкой, — Вадим бросил перчатки в кусты неподалеку от места убийства. Изжеванные, рваные, с прилипшими к ним многочисленными серыми шерстинками, они теперь всем своим видом говорили о том, что с ними произошло, то есть в чьих зубах они побывали, и что Инна здесь совершенно ни при чем.

Избавившись от перчаток и купив новые, Ларичев занялся другими делами. Прежде всего купил новую трубку и занес ее номер в свой собственный телефон вместо прежнего под именем «Иннулька». Не забыл зайти и в контору, где оформил жене отпуск за свой счет, сочинив целую историю о внезапной болезни ее матери. После этого ему оставалось только ждать, набравшись терпения и беспрестанно думая об Инне — о том, как она там сейчас, измученная, исстрадавшаяся, поверившая в то, что смог ей внушить подлый убийца, но тем не менее так и не сумевшая предать своего Вадима. Изводясь от этих мыслей, Ларичев все-таки решился отправить Инне деньги. Соблюдая все мыслимые меры предосторожности, многократно убедившись, что за ним не следят, он отослал перевод из города, и не на имя жены — как чувствовал, что та сейчас в больнице, — а на имя ее матери. К переводу приписал коротенькое послание, всего в несколько слов: «Иннулька, приехать пока не могу, но это не я!» После чего вроде бы немного успокоился за Инну.

Но Инна осталась в полном неведении относительно присланного сообщения. Зная, что пережитое ею потрясение как-то связано с зятем, мама получила перевод, намереваясь истратить деньги на Инну и малыша, но ни слова не сказала об этом, опасаясь подорвать какими бы то ни было известиями и без того хрупкое сейчас здоровье дочки. Откуда ей было знать, какое значение имели для той эти слова?

А Инна, вопреки своей мольбе, все ждала, что Вадим приедет за ней. И в глубине души лелеяла надежду на то, что приедет затем, чтобы оправдаться. Но муж не появлялся, и в глазах Инны его отсутствие служило лишним подтверждением его вины. Никакие другие муки не могли сравниться с этой!

Вадим… ее Вадим… Не было ни дня, чтобы Инна о нем не вспомнила. И лишь мысли о ребенке помогали ей пережить потерю любимого. Инна держалась благодаря своему малышу. Опасаясь, что все ее переживания могут на него повлиять, она каждую свободную минуту представляла себе, что держит его за ручку и успокаивала его, как могла. И это чудесным образом придавало силы ей самой, как будто еще не родившийся кроха тоже успокаивал ее в ответ. «Держись, — шептала ему Инна. — Вместе мы все переживем. Ты будешь сильным и отважным, мой Егорка». И порой едва удерживалась от того, чтобы не добавить: «Таким, как твой папа».

А держащий в страхе всю округу убийца снова маялся без сна, порой очень сожалея о том, что бессонницу нельзя убить, как тех баб, которые стали его жертвами. С каким бы удовольствием он убивал бы ее снова и снова! Но вместо этого бессонница издевалась над ним. Неуловимая, недосягаемая для расправы. Как Инна, опять смешавшая все его карты.

Он ждал, что либо Инна под действием пережитого потрясения избавится от своего детеныша, очистит от него свое тело, либо вместе с этим отродьем попадет к нему в руки уже как жертва. Но, вопреки всем его ожиданиям, Инна выбрала третий вариант — уехала. Взяла и сорвалась с места, так что он даже не успел за ней проследить. Отправляться за ней, искать ее в огромном городе не имело смысла: ему было известно, что фельдшерица поехала к матери, а он даже фамилию ее не удосужился узнать, за что и крыл себя теперь последними словами. Утешало лишь одно: Инна должна вернуться.

Вначале он не поверил в это известие, думая, что та попросту сбежала, прихватив подброшенные им перчатки. Их ведь так и не нашли! Но потом, внимательно осмотрев окрестные кусты, он отыскал перчатки и в бешенстве принялся топтать их ногами. Попадись ему сейчас утащившая их собака, ей досталось бы и того больше. Подумать только — его столь тщательно продуманный план оказался сорван! И кто виноват? Какая-то паршивая сука! Если бы не это… Он ведь видел, как глубоко была потрясена Инна. Еще бы немножко, еще одна встряска — и ей бы хватило, чтобы ненавистный детеныш убрался из ее тела прочь. А уж перчаток мужа на месте убийства точно хватило бы с лихвой. И все сейчас было бы по-другому, если бы не дрянная собака. Что ее сюда понесло? Обычно крутилась на стоянке лесовозов, редко от нее отбегая, а тут поперлась. Ни раньше, ни позже! И надо же такому случиться — унюхала запах своего постоянного кормильца и утащила его перчатки…