Юлиан Семенов: Исход

— Так он же еще пока…

— Будет главкомом, а ты — его заместителем. Пришлю тебе записочку «Убирай друга, пора». Это сигнал. Записку сожжешь. Максаржава хлопнешь, забьешь тревогу — мол, красные здесь были, от Сухэ Батора.

— Понял я, — сказал Ванданов, — понял.

— Ну и слава богу.

— Ух и хитер ты, барон.

КВАРТИРА СОМОВА. Мунго сидит в гостиной, а в маленькой комнатке Сомов сжигает на огне керосиновой лампы шелковку, прячет в карман часы — те, что вернул ему Мунго.

— Варя, — говорит он, — сегодня ночью уходит караван в Харбин. Вы сейчас уедете туда. Здесь вам оставаться больше нельзя ни часу.

Сомов отправляет Варю в Харбин и предупреждает Мунго об опасности.

Доктор спал тревожным сном пьяного человека, сжавшись в комочек на широкой тахте. Сомов тронул его за руку. Доктор ошалело завертел головой.

— Послушайте, док, — сказал Сомов, — в сейфе у барона, как я узнал сегодня точно, лежат страшные документы о моей жене. Ее трагедия стала достоянием гласности. Вы знали Варю раньше. Только вы можете мне помочь достать все это из сейфа Унгерна.

— Полковник сошел с ума?

— Полковник в своем уме.

— Вы знаете мое отношение к этому истерику, Сомов, но как я смогу помочь вам?

— Очень просто. В какое время вы его колете?

— Четыре раза в день.

— Вечером? Ночью? Утром?

Доктор посмотрел на часы.

— Черт возьми, сколько сейчас по вашим? Эти стоят.

— Сейчас три.

— Он просыпается в пять утра. В пять я его колю и он начинает работать.

— Ясно. Так вот, вместо наркотика вы ему вкатите снотворное. И все. Только окно перед уходом отворите — то, что во двор выходит.

— Сомов, вы верите в сны?

— Верю.

— Мне снилось, будто черные быки наперегонки по полю гоняют, а поле выложено Врубелем — демоны лежат, руки по-бабьи запрокинули, а лица их все мелком крест-накрест перечеркнуты. К чему это, а?

— В бридж сегодня не играйте, просадите все.

— Когда вы хотите все это делать?

— Сегодня…

Та же ночь, только звезды ярче блещут — дело идет к утру. На приступке домика Унгерна дремлет казак. Он вытягивается по стойке «смирно», когда из дома выходит доктор с маленьким чемоданчиком под мышкой. Провожает доктора глазами, пока тот не скрывается в темноте. Снова садится, тяжело борется с дремотой.

Прокричал петух, второй, третий. Пролаяли собаки, и снова тихо.

К заборчику, окружающему внутренний двор дома Унгерна, подкрадывались две тени.

Это Сомов и Мунго. Сомов перемахивает через забор и ждет мгновение. Потом быстро подходит к окну, бесшумно подтягивается на руках, залезает в комнату.

Унгерн во сне говорит какие-то жаркие, быстрые слова, Сомов осторожно подходит к его одежде, быстро ощупывает карманы, достает связку ключей, подходит к сейфу, отпирает его, достает бумаги, карты, документы. Отходит к столу, на который падает белый лунный свет, открывает папку с грифом «святая святых», и чуть ниже — «план кампании». В папке — карты с направлением главного удара. И Сомов быстро перерисовывает план. Листает дальше.

На белом листе бумаги донесение:

«Сроки выступления Бакича, Резвухина и Семенова будут переданы послезавтра курьерами. Посол в Пекине Киселев».

Сомов чуть слышно ругается, захлопывает папку, открывает следующую. Там письмо, отстуканное на машинке:

«Бакичу, Семенову и Резвухину. В ближайшие дни мною будет уничтожен Хатан Батор Максаржав, что послужит для монгольских частей сигналом к мести. Сроки выступления будем ориентировать, подгоняясь к этому дню».

Сомов изумленно прочитывает документ еще раз. Потом прячет все это в сейф, подходит к окну. Видит, как казак, только что дремавший, сейчас, позевывая, прохаживается по двору взад-вперед. Сомов замер у окна, спрятавшись за занавеску. Ждет.

По-прежнему бредит во сне Унгерн — то шепчет что-то, то жалобно стонет, то закричит вдруг.

Сомов ждет, пока казак отходит в ту сторону, где притаился Мунго, появляется в лунном пролете окна и делает Мунго знак.

Казак поворачивается, чтобы отойти, но в то же мгновение Мунго каким-то акробатическим кошачьим движением перемахивает через забор, и казак плюхается лицом вниз, даже слова не вымолвив.

В ЮРТУ МАКСАРЖАВА ПРОСКАЛЬЗЫВАЕТ МУНГО. Максаржав в юрте один, молится перед бронзовым изображением Будды.

— Хатан Батор, — шепчет Мунго.

Тот недовольно оборачивается. Видит Мунго, и лицо его добреет. Он поднимается с колен, идет к Мунго, здоровается с ним.

Мунго приложил палец к губам: