Ричард Фримен - Око Озириса

Дом, в саду которого находился колодец, принадлежал убитому и был занят во время его исчезновения братом его, м-ром Годфри Беллингэмом. Но последний оставил в скорости дом, и с тех пор он пустовал. Недавно там начался ремонт. Колодец начали чистить. Полицейский инспектор Бэджер в поисках исчезнувших частей трупа спустился до дна колодца, где, в тине, нашел три кости и кольцо. Таким образом, подлинность останков вне сомнения, и остается решить вопрос: кто убил Джона Беллингэма? Вспомним, что брелок, по-видимому, оторвавшийся от цепочки его часов, найден был на участке, прилегавшем к этому же дому в день исчезновения Джона Беллингэма. Насколько важны эти факты — покажет время».

Вот и все. Я уронил газету и взглянул мельком на Джервиса, который мрачно уставился на носки своих сапог. Это было ужасно! Просто невероятно! Удар парализовал мои мыслительные способности, и некоторое время у меня не являлось ни одной ясной мысли.

Меня встряхнул голос Торндайка, спокойный, деловой.

— Покажет время, верно! Но пока мы должны быть благоразумны. И не расстраивайтесь попусту, Барклей. Отправляйтесь домой, примите брому с чем-нибудь возбуждающим и ложитесь. Я боюсь, что это для вас сильное потрясение.

Я поднялся со стула, точно во сне, и протянул руку Торндайку. Но даже и при слабом освещении и при своем подавленном состоянии я заметил, что лицо его стало таким, каким я раньше никогда его не видел: это был лик Неизбежного — страшного, грозного, неумолимого.

Оба моих друга дошли со мной до ворот у начала Среднего Проезда Темпля, и, когда мы дошли до выхода, идущий быстро человек догнал и обогнал нас. При свете фонаря у домика привратника он бросил быстрый взгляд через плечо и прошел, не остановившись и не кланяясь. Однако я узнал его и был как-то странно поражен — отчего? — я не мог и не могу дать себе отчет и сейчас. Это был м-р Джеллико.

Я попрощался со своими друзьями и пошел прямо к Невиль-Коурту. Что меня толкало — я не знаю. Вероятно, инстинкт защиты слабых вел меня туда, где была моя возлюбленная, не ведавшая страшной угрозы, нависшей над ней. При входе на площадь высокий, сильный человек стоял, прислонившись к стене, и, кажется, он как-то странно взглянул на меня. У калитки дома я приостановился и взглянул на окна. Они все были темны. Значит, все там спали. Несколько успокоенный этим, я прошел дальше. У поворота на Новую Улицу также стоял высокий, коренастый человек. Он также вопросительно посмотрел мне в лицо. Тогда я повернул назад, замедлил шаги и опять, дойдя до калитки знакомого дома, приостановился и обернулся. Вслед за мной шел последний замеченный мною человек. Тут я понял ужас положения: это были переодетые полисмены.

В первый момент меня охватило слепое бешенство. Мне захотелось броситься на этого человека, отомстить ему за оскорбление, наносимое его присутствием здесь. К счастию, это был только момент. Я не произвел никакой демонстрации. Но появление этих двух полисменов заставило ясно осознать положение, показало весь ужас действительности. У меня выступил холодный пот и стоял звон в ушах.

Следующие дни были полны кошмарным страхом и мраком. Конечно, я не пошел в изгнание, как хотела Руфь. Ведь я же был, наконец, ее другом, и мое место во время опасности было возле нее. Молча, — хотя с благодарностью, — бедняжка примирилась с фактом и открыла мне доступ в дом.

Потому что нечего было закрывать глаза. Газетчики выкрикивали новости по всей Флитт-стрит с утра до ночи, у расклеенных на столбах «новостей» собирались толпы зевак, и газеты так и сыпали «возмутительными подробностями».

Правда, прямого обвинения не высказывалось. Но первоначальное известие об исчезновении человека появлялось с комментариями, заставлявшими меня скрежетать зубами от бешенства. Эти ужасные дни останутся у меня в памяти до конца жизни. Я никогда не забуду ужаса, какой я переживал при одном взгляде на расклеенные объявления. А несчастные сыщики, бродившие вокруг Невиль-Коурта, вызывали во мне даже некоторого рода благодарность, потому что они напоминали, что окончательный удар еще не обрушился на мою возлюбленную. Через несколько времени мы даже стали обмениваться взглядами, узнавая друг друга. И мне казалось, что им жалко меня и ее и не особенно приятно исполнять свой долг. Конечно, большую часть свободного времени я проводил в старом доме и старался, хотя и не очень успешно, поддерживать бодрый дружеский разговор, отпуская по-прежнему шуточки и пытаясь даже вступить в спор с мисс Оман. Но этот эксперимент не удался. А когда она вдруг прервала поток моего блестящего красноречия, разразившись истерическими рыданиями на моей груди, я бросил свою попытку и никогда уже не повторял ее.