Антон Шаффер: Мужчина в интерьере с любовницами и собакой

– Проспал?

– Проспал, – отступать было некуда.

Звонила Ульяна Игоревна – методист нашей кафедры.

– Советую поторопиться, – назидательно посоветовала она и, не дав мне ответить, повесила трубку.

– Без сопливых разберемся, – проворчал я в коротко гудящую трубку, отчетливо понимая, что Ульяна Игоревна почти вдвое старше меня.

Тем не менее, поторапливаться действительно было надо. Сегодня на кафедре предстояло обсуждение моей работы, а потому портить отношения с руководством с самого утра было, мягко говоря, недальновидно.

Не успел я еще спустить ноги с дивана, как сердце мое чуть не остановилось: из коридора я услышал отчетливое шуршание, а потом будто и чей-то плач. Внутри у меня все похолодело.

И тут я вспомнил.

Собака.

Собака была вовсе не моя, а моего друга Бориски. Бориска работал на Севере.

Вернее, работал он в Москве, в какой-то компании, занимавшейся разработкой недр.

Но график у него был не как у всех нормальных людей. Нормальные люди работают пять дней в неделю, а два отдыхают. Иногда нормальные люди работают в режиме два дня через два или сутки-трое. Бориска же работал по графику месяц-месяц.

Означало это то, что месяц он пребывал в Москве, отдыхая, а месяц – в тундре, опуская странные приборы в пробуренные скважины и измеряя в них различные показатели.

Бориска был инженером.

Вчера вечером мой друг Бориска отъехал в очередную месячную командировку, а на меня оставил свою собаку.

Откровенно говоря, собаку он мог оставить и на свою маму, но та наотрез отказалась, высказавшись в том духе, что, кто собаку завел – тот за ней пусть и ухаживает, а раз не может ухаживать, то не надо было и заводить.

От присмотра за собакой я отбрыкивался как мог. Но все мои доводы отметались Бориской, что называется, "с порога".

– Борь, у меня и собаки-то никогда не было, – настаивал я.

– Подумаешь, у меня он тоже только две недели. И ничего – справлялся, – парировал Бориска.

– Боюсь я их, – резко менял я тональность разговора, пытаясь давить на жалость.

– Не ври, – предупреждал друг в ответ.

– Борис, – вновь наступал я, – аллергия у меня на шерсть. Чешусь сразу весь…

– Мелочи, – подбадривал Бориска, доставая из кармана пачки антиаллергических средств.

Одним словом, припирал меня Боря к стенке по полной программе. В конце разговора, который, к слову, велся на моей кухне, я решил выложить последний аргумент. Я понимал, что он подлый и низкий, но ничего с собой поделать не мог:

– Борь, он мне квартиру попортит.

Бориска посмотрел на меня так, как могла бы посмотреть мать на свое чадо, отрекающееся от нее.

– Придется выгонять его на улицу.

– Ну что ты! – переполошился я, глядя на умильно посапывающего пса, свернувшегося у Борискиных ног, обутых в женские тапочки. – Как на улицу?

– Ну а как… – уныло протянул он, отсутствующе глядя в стенку.

– Черт с тобой! – обозлился я. – Оставляй. Но если он мне чего-то тут испортит, будешь из своих нефтедолларов оплачивать.

– Я верил, Вадик, – Бориска поднялся с бокалом в руках. – Я знал…

Выпил он залпом, а за ним и я.

Потом залпом пили еще несколько раз, а мой новый сожитель в это время уже нахально расхаживал по кухне, обнюхивая все, что можно было обнюхать.

Расходились за полночь. Я уже собирался закрыть за Бориской дверь, чуть не расцеловав его от нахлынувших дружеских чувств, как он, удивленно посмотрев на мою домашнюю футболку, шорты и шлепанцы, поинтересовался:

– А ты что ж, прямо так пойдешь?

– Куда? – остолбенел я.

– Как куда? – Борис кивнул куда-то вглубь квартиры. – С ним гулять.

Пришлось одеваться и выходить на улицу. На улице было хорошо – немного прохладно, но не слишком. К тому же согревало выпитое вино.

– Многовато выпил, – посетовал я.

– Почему?

– Обсуждаться завтра.

– Обсудишься, – Бориска схватил упавшую на асфальт ветку и кинул ее.

Собака рванула с поводка, а я чуть не полетел на землю.

– Ты чего творишь! – Накинулся я на Бориску.

– Он маленький – ему играть надо. Ты с ним бегай, палочку кидай.

"Зря поддался, – подумал я. – Ой, зря…".

Распрощавшись с Бориской, я еще с полчаса побродил по двору, таскаемый псиной, к которой мне теперь надо было привыкать.

Вернувшись домой я, по совету все того же Бориски, затащил собаку в ванну, где принялся протирать ей лапы. Протирать пришлось собственным полотенцем, потому что ничего другого под рукой не было. Кое-как справившись, я выпустил пса из ванной, а сам зачем-то повесив полотенце обратно на крючок, смочил лицо водой и не вытираясь (памятуя о полотенце), прошел в комнату, предварительно выперев оттуда псину, поставил все свои четыре будильника и завалился спать.