Линн Хайтауэр - Точка возгорания

— Освободить Дэниелса от наручников?

Ей почудилось, что глаза Финча сверкнули.

— Руки у парня почти полностью сгорели. Поэтому-то они так легко и выскользнули из наручников.

Сонора прикрыла глаза.

— Это был единственный способ, последняя возможность вытащить его оттуда. Он весь был объят пламенем, Миннер тоже горел, и оба они катались по земле. Тогда я снял куртку, набросил ее на них и сбил пламя.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Да. Брови только подпалил немного. А вот Миннеру досталось по-настоящему. Не говоря уже о Дэниелсе — этот просто обуглился.

— Ты поехал в машине «скорой помощи» вместе с ними?

— Да, мэм.

— Он говорил что-нибудь?

— Он был без сознания. Но тем не менее все время что-то выкрикивал. Похоже на «ключ» или что-то в этом роде.

— Ключ?

Финч пожал плечами.

— Это все? — спросила Сонора.

Патрульный кивнул.

— Ты действовал правильно, — сказала она ему. — Хочешь отправиться домой?

— Хочу побыть здесь и узнать, что с Кайлом. Мне также поручено передать вам, что О’Коннор вызвал сюда ближайшего родственника Дэниелса, его брата Китона. — Финч кивнул в сторону человека, стоявшего поодаль и внимательно наблюдавшего за ними.

Сонора отметила его высокий рост и представительность, а также бледное лицо с отчетливыми тенями под глазами, как и полагается человеку, поднятому на ноги в пять утра.

— Кто-нибудь разговаривал с врачом?

— Сотрудник «скорой помощи» беседовал с его братом.

— Ты слышал, о чем они говорили?

— Брат пострадавшего сказал, что в последнее время их очень беспокоило поведение Марка, и они делали все от них зависящее.

— Черт! Если бы это действительно было так, Дэниелс не попал бы в эту передрягу. А они уже начинают смешивать его с дерьмом.

— Мэм?

— Ладно, не бери в голову, Финч. Попроси кого-нибудь принести брату чашку кофе. Мне кажется, она ему сейчас не помешает. Да и сам тоже выпей.

Сонора прошла мимо расположенных вдоль стены пластиковых кушеток и направилась в приемное отделение.

В приемном отделении было достаточно светло для того, чтобы нечаянно не задремать. Сонора заметила знакомую негритянку в больничной униформе — синих хлопчатобумажных брюках и блузке того же цвета, на голове у нее была шапочка, а на ногах пластиковые боты.

— Грэйси! Ты-то мне как раз и нужна.

— Ты здесь по поводу этого обгоревшего парня? — спросила Грэйси.

Она взяла Сонору за руку и отвела ее в сторону, чтобы дать дорогу медсестре, катившей тележку с установленной на ней реанимационной системой жизнеобеспечения.

— Как он там?

Грэйси указала на белые колышущиеся занавески:

— Из Шринерса вызвали доктора Фэрроу. Он должен быть здесь с минуты на минуту. Но все равно может оказаться так, что он прибудет уже слишком поздно. Медсестра «скорой помощи» ввела пострадавшему тиосульфат для детоксикации организма, но результаты газового анализа крови весьма и весьма плохи. Сейчас он в респираторе и потому не сможет говорить с тобой.

— А отвечать на вопросы типа «да» и «нет»?

Грэйси слегка прищурилась:

— Вообще-то он в сознании. Попробуй.

Они прошли мимо мужчины, толкавшего впереди себя стальную тележку, казавшуюся очень тяжелой, и вошли с той стороны, где между занавесками был зазор. Войдя, Сонора нахмурилась: дежурным врачом приемного отделения оказался Молден, который не слишком-то ее жаловал.

— Можно?

Молден недовольно покосился в ее сторону, но не сказал «нет». Сонора заглянула через плечо Грэйси.

Марк Дэниелс пришел в сознание благодаря своевременно принятым мерам, что, как подумала Сонора, было крупной удачей для нее и большим несчастьем для него. В глазах этого парня она различила отчетливые признаки надвигающейся смерти. Сонора с трудом понимала врачей и медсестер, которые своими процедурами причиняли ему сейчас невообразимые страдания. Воздух в палате был насыщен запахом гари и озвучен обрывками разговорного медицинского сленга — «гипогликемический шок», «раствор Ринджера», «центрально-венозное давление». Кто-то из врачей рассчитал степень обгорания — восемнадцать процентов от общей поверхности тела. Обследование продолжалось вовсю: гипотермия, температура тела — тридцать восемь градусов, сердечная аритмия, хрипы в легких…

Череп Дэниелса был белым и безволосым. Кожа на нем выглядела эластичной, особенно в сравнении с хрупкой обугленной коркой на груди, руках и шее. Лицо его было полностью уничтожено, губы оплавились и превратились в бесформенную массу. Вместо одного глаза зияла черная впадина, а правое ухо имело вид скомканного куска обгоревшей пленки.