Анатолий Дроздов - Месть колдуна

Эти двое спокойных суток, что мои новые добрые знакомые подарили мне (видимо, только потому, что я им был пока не нужен), прошли, как один миг. И нам всем было весело и хорошо. Надо проработать несколько лет в туризме, чтобы узнать, как можно в самый тяжелый момент сделать людям хорошо. Однажды, когда моя группа челноков летела в Стамбул, в воздухе отказал один из двигателей ТУ. Самолет пришлось сажать по аварийному коду в Киеве. Все обошлось, если не считать загоревших при ударе о бетонную полосу колес. Мои челноки вышли из салона самолета с твердым намерением никогда больше туда не возвращаться. Но в здании аэровокзала их ждали два ящика холодной водки и закуска, которую собрали на скорую руку мои киевские партнеры, которым я позвонил, пока самолет еще был в воздухе… Словом, когда через три часа в Киеве приземлился резервный самолет, в Стамбул полетели все.

С той поры каждый автобус с моими туристами или просто моя группа в самолете или поезде имели в запасе это спасительное средство. Задержки на таможне, непредвиденная замена отелей, сбой в организации экскурсии – все это компенсировал алкоголь, к обоюдному удовольствию обеих сторон. Я ли сам вез туристов или ими руководил один из моих старших; в трудную минуту заветная сумка извлекалась из багажного отделения, и для всех начинался праздник – непредвиденный, потому и особенно ценимый впоследствии.

Эти два дня праздник в моей квартире шумел, не переставая. Мне запретили выходить из дому (да и куда далеко я мог уйти на костылях!), но никто не запрещал мне принимать гостей. Телефон в квартире работал, и никто из старых друзей не отказался навестить нечаянно и так неудачно упавшего на лестнице товарища.

– Никогда не думала, что у тебя столько друзей, – сказала мне Оксана на второй день. – Среди них инвалиды… Они что, действительно работали в твоей фирме?

– Это было выгодно. Я получал большую льготу по налогам.

– А ты, оказывается, хитрый! – засмеялась она, украдкой целуя меня за ухом. – Я с самого начала знала, что с тобой можно иметь дело.

Все эти дни она светилась от радости – я представлял ее гостям как свою невесту. Это, плюс постоянная атмосфера радости в доме полностью вытеснили из ее памяти неприятные воспоминания предыдущих дней.

Попалась она им в руки просто и примитивно. После нашего единственного вечернего разговора по межгороду она почувствовала неладное и достала подаренную мной в аэропорту визитку. Популярный ведущий политической программы одного из главных российских телеканалов откликнулся сразу. Пару лет назад мы познакомились в Испании – жили в одном отеле. Было выпито много водки и вина, я помог телезвезде деньгами – свои он просадил быстро и оказался на подсосе – а взамен получил горячее заверение в вечной дружбе и приглашение звонить в любое время суток. Я знал цену обещаниям москвичей, поэтому особых иллюзий не питал. Но мой московский знакомый был недругом (как он тогда уверял) моего нынешнего главного недруга, к странному происшествию в крае профессионал равнодушным остаться не мог, поэтому я и рассчитывал на журналиста. Я не учел одного: времена меняются, недруги политиков, получив хорошую прибавку к жалованью, становятся их горячими сторонниками, что и случилось с моим испанским знакомым. Когда Оксана утром следующего дня пришла к нему с кассетой, ее уже ждали…

Я был виновен в том, что ее жизнь, равно как и жизнь моего Кости и Ани висели сейчас на волоске. И я должен был вину свою искупить. Тосты, звучавшие в эти два дня в моей квартире, помогли им на время забыть о неприятностях. Но далеко не только затем шумела-гуляла попойка в моем доме.

Инвалиды, работавшие в моей фирме, действительно помогали мне когда-то вполне официально уйти от дурных налогов. Но когда я позвал к себе на работу первого из них – Толю Гуринова, я меньше всего думал о налогах…

Мы служили сверхсрочную в одной роте, вместе мотались по учениям, и когда на крутом повороте скользкого лесного проселка наш ГАЗ-66, сначала пошел юзом, а потом, соскочив с дороги, пошел кувыркаться по склону, мы сидели рядом в кузове…

Рядом оказались и наши койки в госпитале. Именно там я познакомился с врачом божьей милостью Наумом Львовичем, и от больничной скуки освоил его считавшуюся тогда шарлатанской науку ставить диагнозы по линиям рук – кроме меня, похоже, никто в ту пору желания учиться у Львовича не проявил. Но даже Наум Львович не смог помочь Толе стать на ноги; из госпиталя его выписали инвалидом. Мы жили по соседству, и, когда у меня появилось свое дело, я пригласил его к себе – чтобы не спивался в одиночку. К моему удивлению Толя, получив первую зарплату и осознав ее значимость в сравнении со своей инвалидной пенсией, протрезвел раз и навсегда. Он оказался блестящим работником, и скоро я сделал его своим заместителем. Протез и трость не мешали Толе добывать для нас самые выгодные контракты на поставку нефти. Это он постепенно наполнил наш офис друзьями-инвалидами, с которыми успел свести дружбу за годы прозябания на пенсии. Все работали здорово: никто из клиентов моей фирмы не подозревал, что милая девушка, рассказывающая о прелестях отдыха на Кипре, прячет под столом костыли, а так лихо разъезжающая на кресле с колесиками милая дама за соседним столом, ловко делает это потому, что с детства передвигается только в коляске.