Галина Романова - Ночь с роскошной изменницей

В подъезде было гулко, прохладно, жутко воняло кошачьей мочой и запустением.

Неужели люди не могут, для самих же себя, навести здесь порядок, подивилась Соня человеческой беззаботности. Неужели так сложно установить понедельное дежурство, раз уж жэку этим заниматься недосуг. И хотя бы раз в неделю подмести и вымыть лестницу. В старом их доме, где она с родителями провела свое детство, все именно так и было. Велось поквартирное дежурство. И каждую субботу кто-то из очередников надраивал облезлые деревянные ступеньки с порошком или содой. И пахло у них всегда в подъезде совсем иначе: чистотой и пахучим от порошка деревом.

До двери Олега она добралась, задохнувшись то ли от дурного запаха, то ли от подъема, что показался ей очень долгим, то ли от волнения, которым заходилось сердце, бухая о ребра как сумасшедшее.

Позвонила раз, другой, третий. Никого! Может, ошибся приветливый хозяин доброй мудрой таксы с таким знакомым и привычным именем – Софья? Может, отсутствует Снимщиков Олег Сергеевич, как это он назвал его так симпатично и по-домашнему: Олежка?..

Снимщиков был дома. И гостей он совсем не ждал, потому и открыл ей в одних трусах. С тем самым карандашом за ухом, о котором упоминал его друг Александр.

– Ты? – спросил он, почти не удивившись, отступил от двери, впуская к себе в квартиру, и спросил без намека на любезность: – Чего это ты вдруг пришла? – и тут же совсем не к месту провокационно поинтересовался: – Соскучилась?

Что говорить?! Что говорить, если и правда соскучилась?! Врать не хотелось, он и так полон чужим враньем под завязку.

Правду?..

– Соскучилась, а это удивляет? – Она все никак не могла решиться перестать ему «выкать», хотя, кажется, уже пробовала однажды.

– Удивляет, – кивнул Снимщиков. – Симпатии с твоей стороны я вряд ли мог вызвать, а коли несимпатичен человек…

– Я этого не говорила, – перебила она его поспешно и так же поспешно отвела глаза в сторону.

Ну что за человек, в самом деле! Ну неужели нельзя взять и надеть штаны?! Думает, ей так легко сохранять бесстрастность, когда он стоит возле нее в одних трусах, поигрывает мышцами под загорелой гладкой кожей и без конца потягивается, выставляя, словно специально напоказ, тугие кубики пресса.

Она должна оставаться бесстрастной, да, конечно! Она же не мужчина, она же женщина! Она же не имеет права быть неконтролируемой.

– Чего ты не говорила? – вдруг прицепился Олег, вытаращившись на нее, как на больную.

– Я не говорила, что вы… что ты мне несимпатичен.

Фу, еле-еле выговорила, едва не свалившись со своих высоченных тонких каблуков. И зачем нарядилась? Ему, кажется, совершенно безразлично, в чем она: в нарядном платье или в грязной кофте с растянутым карманом-«кенгуру».

И не мешало бы напомнить себе все же, что она для него прежде всего – работа. И что он – не Липатов. Хотя и тот что-то совсем забыл о ней в последнее время, не звонит, не навязывается в гости, не зовет в кино. Ах, да! Он же посоветовал ей не светиться после убийства Анны Васильевны. И по возможности залечь где-нибудь на дно, чтобы о ней до поры до времени никто не вспоминал. Только географическими координатами этого самого дна забыл снабдить…

– Слушайте, Софья Андреевна, – Снимщиков так разозлился, что сузил свои великолепные смеющиеся глаза до тонких щелок и за локти ее схватился с такой силой, что, кажется, захрустели именно ее кости, – не нужно никаких провокаций, идет?!

– А… А что – провокация?..

Ей вдруг захотелось заплакать. Стало больно и обидно. И стараний ее, как оказалось бесполезных, никто не оценил. Вырядилась тоже! И хватка у него была немилосердная и сердитая. И не рад он ведь ей совсем! А она скучала, скучала! А он не рад…

– Ты гад, – вдруг прошептала она трясущимися от обиды губами и закусила нижнюю, чтобы и правда не зареветь.

– Почему это я гад? – опешил Снимщиков.

Он видел, что она расстроена, понял, что он виноват в чем-то, но никак не мог взять в толк, в чем конкретно?! Да еще и гадом его обозвала. Тоже еще штучка! Вваливается с утра пораньше к нему в квартиру, застав врасплох и без штанов. Вваливается такая вся из себя…

Черт, а он ведь за минуту до ее прихода думал именно о ней. И телефон с полчаса в руках держал, все размышляя: звонить ей или нет. Вроде и позвонить причина есть, нужно было кое-что уточнить о ее подруге. И в то же время не она предложила разбежаться. Неудобно как-то.

И тут этот звонок в дверь. Он кинулся открывать, собираясь обругать назойливого Саню, который с утра не давал покоя. Выпить пива ему, видите ли, не с кем. А за дверью-то не Саня оказался. А за дверью – Соня.