Валерий Карышев - Дело антикваров

– Надеюсь, никаких проблем при освобождении не было?

– Нет, слава богу.

– Раз такое дело, я приглашаю вас с ней сегодня ко мне на допрос. Можете приехать?

– Сегодня приехать на допрос? – Я вопросительно посмотрел на Цветкову. Она кивнула головой.

– Да, сможем.

– Хорошо, через два часа я вас жду. Пропуска будут внизу.

От того, что нас снова приглашают на допрос, я немного растерялся.

– Как вы думаете, – спросила Цветкова, – что это может быть?

Я пожал плечами:

– Понятия не имею! Но попробую узнать…

Я вышел в приемную, достал мобильник и набрал номер Ирины. Я коротко рассказал ей о звонке Гусева.

– Тебя можно поздравить – клиентка на свободу вышла, – сказала Ирина.

– Да. Как ты думаешь, зачем он вызывает нас на допрос?

– Я думаю, что статья об особо крупных размерах будет снята и дело скоро передадут в суд. А дальше, адвокат, у тебя есть шансы.

– Как твое настроение? – поинтересовался я.

– Жду пятницы…

Я понял ее намек.

– Отлично, я позвоню и подъеду на старое место…

– Да, давай отпразднуем это событие, – сказала Ирина.

Через два часа мы были в кабинете Гусева. Следователь встретил нас достаточно приветливо, что явилось для меня неожиданностью. Поздоровавшись со мной и с Цветковой за руку, он предложил нам сесть за стол.

– Я хотел бы вас допросить по некоторым вопросам, – произнес он, – мне не все до конца ясно. А я хотел бы расставить все точки над i. После этого допроса, вероятно, будет изменена статья, и дело, я думаю, мы направим в суд.

Цветкова посмотрела на меня с удивлением, глаза светились от радости.

Допрос проходил обычным путем: повторили эпизоды знакомства Цветковой с Кремневым и его компанией, продавала ли она картины им или нет, роль эксперта Поляковой и так далее. Все шло обычно, кроме одного вопроса.

– Скажите, пожалуйста, – неожиданно спросил Гусев, – вот вы утверждаете, что вы не продавали картины Кремневу. А если все же допустим, что вы продали картины, то где могла осуществляться эта сделка? Есть ли какие-то специальные органы регистрации – Союз художников или какой-нибудь фонд? Где регистрировалась эта сделка?

Светлана Васильевна посмотрела на него с удивлением, я тоже удивился. Следователь не понял нашей реакции и сказал, поясняя:

– Я же никогда не занимался антиквариатом, это мое первое дело по этой теме. Я ничего не знаю, поэтому и спросил у вас.

– Нет, нигде никакие сделки не регистрируются, – ответила Светлана Васильевна.

– То есть вы хотите сказать, что все происходит частным образом? Можно продать в квартире, можно в ресторане?

– Даже в подворотне, – специально вставил я фразу, которую мне как-то говорил Кремнев.

– Очень хорошо, – Гусев записал все в протокол. – Теперь прочтите протокол допроса, распишитесь, что ознакомлены, и заодно распишитесь вот тут, об ознакомлении с протоколом, что мы приводим новые доказательства в новой редакции.

– И в какой же? – спросил я.

– Вторая часть 159-й статьи – в крупных размерах – снята. Так что грозит вам немного.

– А почему вообще нельзя снять с меня эту статью? – спросила Светлана Васильевна.

Гусев развел руками:

– У меня таких полномочий нет. Теперь дело за судом. Может быть, суд вас оправдает.

Через некоторое время, подписав все необходимые бумаги, мы покинули здание Следственного комитета.

– На ваш взгляд, что это может значить – последний допрос и подписание бумаг? – спросила Светлана Васильевна.

– Я думаю, он прямо намекнул, что основной наш козырь – то, что не указано место, и Кремнев не сможет доказать, где он эти картины покупал.

– Но он же может привести свидетелей, которые подтвердят, что они присутствовали, когда он расплачивался или паковал эти картины…

– Да ради бога, пускай притаскивает, мы к этому приготовимся.

– Значит, Дело передается в суд? – спросила Светлана Васильевна. – А как быстро его назначат?

– Этого я сказать не могу.

Через неделю мы уже знали фамилию судьи, которая будет рассматривать наше дело, – Звонарева Ольга Михайловна.

Мы готовились к суду всю следующую неделю. Цветкова приезжала ко мне в офис, и мы с ней разрабатывали план судебного допроса, перебирали возможные экспертизы, на которые хотели обратить внимание. Я одновременно готовил свое выступление в суде. Оставшись в офисе один, я включал видеокамеру и записывал свою речь в прениях, затем просматривал запись, выбрасывал куски, которые мне не нравились, и, наоборот, добавлял нужное.