Валерий Карышев - Дело «о загадочном убийстве»

Затем неожиданно слово попросила Марина. Я насторожился.

– Можно мне спросить свидетельницу? – произнесла Марина.

– Конечно, – ответила судья, – вы имеете на это право как участник процессуальных действий.

– Пусть она скажет суду, да и мне лично, в каких отношениях она состояла с моим бывшим супругом.

Я насторожился.

– Вы можете ответить на поставленный вопрос? – спросила судья Лобову.

Девушка замялась.

– В деловых отношениях, – произнесла она.

– Еще один вопрос, – продолжила Марина. – Были ли у нее интимные отношения с моим бывшим супругом?

Вот к чему она клонит! Ну что ж…

– Да… У нас были интимные отношения, – неожиданно сказала свидетельница после небольшой паузы.

Хорошенькое дело! Для меня, конечно, это не было новостью. Не секрет, что крупные банкиры делают из секретарей любовниц – расслабляются на производстве, в процессе тяжелой работы. Поэтому ее признание меня не удивило. Другое дело, почему вдруг она…

Все последующие вопросы Марины сводились к одному – оценке морального облика секретарши. Вскоре судье эти вопросы надоели, и она сердито сказала:

– Подсудимая, нам и так уже ясно, к чему вы клоните. Задавайте вопросы по существу!

Марина замолчала.

Я решил, что учту в своей речи тот факт, что показания свидетельницы имеют заинтересованный характер и являются местью за убийство ее любовника…

Вскоре допрос свидетелей окончился, и суд объявил перерыв. Продолжение заседания было объявлено на следующий день.

Я был в значительной степени расстроен. Ситуация оказалась туманной. Почему Ян недавно говорил мне, что он заинтересован в том, чтобы Марина не получала длительного срока? Тогда для чего же их человек Громов, начальник Службы безопасности, начинает грузить ее по полной программе?

Однако на следующий день ситуация резко изменилась. Был подробно разобран непосредственно процесс взрыва. Теперь уже опрашивали очевидцев, которые видели, кто находился рядом с офисом, когда взорвался «Мерседес», кто сидел в машине, кто подходил. Со слов уличных свидетелей стало ясно, что Сергей Ломакин все же погиб, потому что все видели, как он садился в машину. Потом, когда показали его фотографию, все уличные свидетели опознали его. Именно Ломакин садился в машину.

Неожиданно на судебном заседании вновь был допрошен по факту убийства Николай Громов. Теперь он сообщил, что видел эту злополучную тетрадку с лекциями о взрывном деле в рабочем ящике стола его подчиненного Сергея Ломакина. Затем он, естественно, определил, что именно эта тетрадка была изъята во время обыска в квартире Ломакина. И совсем уже неожиданными были его показания, когда он заявил, что Марина Михайловна никакого отношения к этому убийству не имеет, что у Сергея Ломакина были не дружественные, а скорее враждебные отношения со своим боссом, банкиром Андреем Солодовниковым, на почве личных отношений, точнее, из-за женщины.

Я очень удивился такой резкой смене позиции. Скорее всего, Ян слышал процесс, и Громов получил нагоняй за то, что неправильно повел себя на суде. Теперь он все убийство пытался списать на Ломакина.

Теперь ни у кого не возникало сомнения, что не было дистанционного устройства. По версии получалось, что Ломакин принес взрывное устройство, и вследствие неосторожного обращения с ним произошел этот несчастный случай, при котором погибли два человека – Ломакин и банкир Солодовников. Что же касается третьего человека, водителя, то он сейчас находится в тяжелейшем состоянии и допрашивать его, естественно, пока нет никакой возможности.

Начались прения сторон. Сначала выступил прокурор. Он говорил о всевозможных обстоятельствах дела. Но всех интересовал только один вопрос – какой срок он станет просить у суда для Марины. Слабая надежда на то, что ее оправдают, у меня была, но процентов на десять, не более. Такие случаи очень редки.

И я не ошибся. Прокурор закончил свою речь следующими словами:

– С учетом содеянного и на основании вышеизложенного прошу суд приговорить… Марину Михайловну Светличную к шести годам лишения свободы с отбытием срока в колонии усиленного режима.

«Все-таки это не девять лет, – подумал я. – Могло быть и больше… Значит, что-то все же повлияло на прокурора. Может быть, это Ян?»

Я же свою речь построил наоборот: что моя подзащитная – жертва определенных обстоятельств, что она никакого отношения к этому случаю не имела, что магнитофонные записи не могут быть приобщены к делу как доказательства, полученные незаконным путем, что показания свидетельницы Насти Лобовой являются необъективными, так как она – лицо заинтересованное и как бы мстит за гибель своего любимого человека.