Гилберт Честертон - Человек, который знал слишком много (рассказы)

Марч глядел на Фишера, удивленный тем переполохом, который произвела газета.

– Что все это значит? – вскричал он. – Я всегда полагал, что мы должны заявить протест в защиту датских портов, это ведь в наших общих интересах. Какое дело до них сэру Исааку и всем остальным? По-вашему, это плохая новость?

– Плохая новость… – повторил Фишер тихо, с непередаваемой интонацией в голосе.

– Неужели это так скверно? – спросил Марч.

– Так скверно? – подхватил Фишер. – Нет, почему же, это великолепно. Это грандиозная новость. Это превосходная новость. В том-то вся и штука. Она восхитительна. Она бесподобна. И вместе с тем она совершенно невероятна.

Он снова посмотрел на серо-зеленый остров, на реку и хмурым взглядом обвел изгороди и полянки.

– Этот парк мне словно приснился, – проговорил Фишер, – и кажется, я действительно сплю. Но трава зеленеет, вода журчит, и в то же время случилось нечто необычное.

Как только он произнес это, из прибрежных кустов, прямо над его головой, появилась темная сутулая фигура, похожая на стервятника.

– Вы выиграли пари, – сказал Харкер каким-то резким, каркающим голосом. – Старый дурак ни о чем не хочет слышать, кроме рыбы. Он выругался и заявил, что знать ничего не желает о политике.

– Я так и думал, – скромно заметил Фишер. – Что же вы намерены делать?

– По крайней мере, воспользуюсь телефоном этого старого осла, – ответил юрист. – Необходимо точно узнать, что случилось. Завтра мне самому предстоит докладывать правительству. – И он торопливо направился к дому.

Наступило молчание, которое Марч в глубоком замешательстве не решался нарушить, а затем в глубине парка показались нелепые бакенбарды и неизменный белый цилиндр герцога Уэстморленда. Фишер поспешил ему навстречу с газетой в руке и в нескольких словах рассказал о сенсационном отрывке. Герцог, который неторопливо брел по парку, вдруг остановился как вкопанный и несколько секунд напоминал манекен, стоящий у двери какой-нибудь лавки древностей. Затем Марч услышал его голос, высокий, почти истерический.

– Но нужно показать ему это, нужно заставить его понять? Я уверен, что ему не объяснили как следует! – Затем более ровным и даже несколько напыщенным тоном герцог произнес: – Я пойду и скажу ему сам.

В числе необычайных событий дня Марч надолго запомнил эту почти комическую сцену: пожилой джентльмен в старомодном белом цилиндре, осторожно переступая с камня на камень, переходил речку, словно Пикадилли. Добравшись до острова, он исчез за деревьями, а Марч и Фишер повернулись навстречу генеральному прокурору, который вышел из дома с выражением мрачной решимости на лице.

– Все говорят, – сообщил он, – что премьер-министр произнес самую блестящую речь в своей жизни. Заключительная часть потонула в бурных и продолжительных аплодисментах. Продажные финансисты и героические крестьяне. На сей раз мы не оставим Данию без защиты.

Фишер кивнул и поглядел в сторону реки, откуда возвращался герцог; вид у него был несколько озадаченный. В ответ на расспросы он доверительно сообщил осипшим голосом:

– Право, я боюсь, что наш бедный друг не в себе. Он отказался слушать: он… э-э… сказал, что я распугаю рыбу.

Человек с острым слухом мог бы расслышать, как мистер Фишер пробормотал что-то по поводу белого цилиндра, но сэр Джон Харкер вмешался в разговор более решительно:

– Фишер был прав. Я не поверил своим глазам, но факт остается фактом: старик совершенно поглощен рыбной ловлей. Даже если дом загорится у него за спиной, он не сдвинется с места до самого заката.

Фишер тем временем взобрался на невысокий пригорок и бросил долгий испытующий взгляд, но не в сторону острова, а в сторону отдаленных лесистых холмов, окаймлявших долину. Вечернее небо, безоблачное, как и накануне, простиралось над окружающей местностью, но на западе оно теперь отливало уже не золотом, а бронзой; тишину нарушало лишь монотонное журчание реки. Внезапно у Хорна Фишера вырвалось приглушенное восклицание, и Марч вопросительно поглядел на него.

– Вы говорили о скверных вестях, – сказал Фишер. – Что ж, вот действительно скверная весть. Боюсь, что это очень скверное дело.

– О какой вести вы говорите? – спросил Марч, угадывая в его тоне что-то странное и зловещее.

– Солнце село, – ответил Фишер.

Затем он продолжал с видом человека, сознающего, что он изрек нечто роковое:

– Нужно, чтобы туда пошел кто-нибудь, кого он действительно выслушает. Быть может, он безумец, но в его безумии есть логика. Почти всегда в безумии есть логика. Именно это и сводит человека с ума. А Гук никогда не остается там после заката, так как в парке быстро темнеет. Где его племянник? Мне кажется, племянника он действительно любит.