Сергей Ильвовский - Иерихонские трубы

— Я не хочу. — хриплый голос Беллы заметно дрожал. Выглядела она ещё более измученной и бледной, чем вчера — было похоже, что она за эти сутки так и не сомкнула глаз.

— Отпустите её, она боится. — недовольно произнёс Капсулев.

— Можно я уйду? — в глазах Беллы стояли слёзы.

— Успокойтесь, Белла. Это не та песня, от которой погибли несчастные рыбки.

— «Техно»?! — Немигайло, к удивлению Колапушина, неожиданно подался вперёд со странным выражением на лице.

— И не «техно». Рассаживайтесь господа, рассаживайтесь. Места всем хватит.

Подавая пример собравшимся, Колапушин сел на диван. Немигайло бухнулся рядом, заняв столько места, что разместиться на остатке ещё кому-нибудь было бы не так то просто. Витя недоумённо оглянулся, пытаясь сообразить, что же здесь не так:

— Тут было больше кресел.

— Верно. Часть мы вынесли. Помните, игра была такая детская — «Море волнуется»? Когда на двух игроков оставляют один стул? Вот и здесь, такая же ситуация — кто не успеет тот останется без места. Ну, дамы, смелее.

Витя пожал плечами и пристроился на краешке дивана, рядом с сыщиками. Фартуков опустился в кресло, стоящее рядом с диваном. В одно из двух кресел для посетителей, стоящих около огромного стола Балясина сел Капсулев, другое пока было свободным.

— Я останусь здесь. — сказала Бэлла, стоящая недалеко от двери.

— Садись, Бэлла, вот же свободно. — Капсулев показал на незанятое кресло, рядом с собой. Безнадежно вздохнув, Бэлла села.

Паршин, суетливо метавшийся всё это время по кабинету, похоже, ожидал очередного неминуемого подвоха:

— Чёрт… Куда же?… Можно к вам на колени? — обратился он с неожиданным вопросом к Бэлле.

— Чего вы там всё прыгаете!? — повысил на него голос Немигайло — Вот на хозяйское и садитесь.

— Нет! — Паршин в панике оглянулся на Немигайло, внушавшего ему откровенный ужас. — Там, знаете ли, человек помер. Я постою лучше…

Колапушин взглянул на Анфису, которая всё ещё стояла посередине кабинета, нерешительно глядя, на пустующее большое чёрное кресло Балясина.

— Анфиса Николаевна! Всё равно вам скоро придётся занять это кресло. Если, конечно, его не займёт Дмитрий Александрович.

— Это мы ещё посмотрим. — хладнокровно усмехнулась Анфиса — Я продам фирму.

— Э-э, может, договоримся? — моментально среагировал Паршин.

— Денег не хватит! — даже не взглянув на него, презрительно бросила Анфиса. Уверенной, изящной походкой она приблизилась к большому чёрному креслу и замерла на мгновение, перед тем, как сесть.

— Сядь лучше сюда. — вскочивший со своего места Капсулев быстро обогнул стол и сам сел в кресло Балясина. Анфиса, удостоив его мимолётным взглядом, заняла освободившееся место. Наблюдавшему за всеми этими перемещениями Колапушину показалось, что она облегчённо вздохнула. Впрочем, даже если это и было так, то было очень быстро и незаметно.

— Кажется все готовы. — констатировал Колапушин.

Неожиданно, в дверях показался Луконин, держащий в руках стул из приёмной. Никто даже не заметил, когда он вышел, а теперь он вернулся, и стоял у двери со стулом в руках.

— Если так уж необходимо сесть, я принёс стул.

Луконин поставил стул посередине кабинета и уселся на него, скрестив руки на груди. Колапушин поднял руку с пультом дистанционного управления, готовясь включить запись. При этом он не забывал наблюдать за всеми присутствующими. На лице Вити застыло выражение удивления. Капсулев, в непонятном напряжении, закрыл глаза. Фартуков, так и не сказавший за всё это время ни единого слова, продолжал смотреть в пол. На губах Анфисы играла лёгкая, презрительная усмешка. Паршин, избегая смотреть на Немигайло, судорожно переводил взгляд куда попало. Бледная Бэлла, готовая впасть в истерику, недоуменно озиралась.

Ещё чуть помедлив, Колапушин нажал кнопку.

Запись, сделанная в домашних условиях, совсем не была похожа на профессиональное исполнение. Шаманка пела, видимо, сама себе, подыгрывая на гитаре:

Капсулев, слегка расслабившись, открыл глаза. Паршин казался разочарованным, похоже, он ожидал услышать что-то другое.

— Что это?

— Как вы сами слышите, господин Паршин, это песня.

— Это песня? — недоумевающе переспросила Белла.

— Да, песня. Не заклинание и не проклятье, а просто песня.

Шаманка в динамиках, запнувшись на полуслове, рассмеялась и забренчала по струнам, пытаясь исправить мелодию. Дождавшись конца песни, Колапушин выключил аудиоцентр.